Я сегодня, сие ночи,
Сие ночи те…
Ой!
Сие ночи тёмные
Спала да высыпа…
Ой!
Спала да высыпалася,
Побудки дожида…
Ой!
Побудки дожидалася
От родного ба…
Ой!
От родного батюшки.
Он меня неразбу…
Ой!
Он меня не разбудил,
Дочушку жале…
Ой!
Дочушку жалеючи…
Или избываючи?
- добавила она уже от себя два тревожных слова.
- Машалла! - прозвучал над ней голос Дзедзе.
- Что лопочет ясырка? - спросил голос Косого. Евфимия знала: ясырка по-татарски - пленница, рабыня. Стало быть, Дзедзе ровня с ней. Страшна придворная выслужливость, ясырская страшна вдвойне.
- Лопочет: «Не дай Бог, коли боярышня помрёт от голода», - пояснил голос Шемяки.
- Вестимо, не дай Бог, - подтвердил голос Косого. - А что прикажешь делать? Лечец бессилен.
- Я отыскал тебе лекарочку, - прозвучал голос Шемяки, удаляясь.
Опять настала тишина. И длилась до тех пор, пока то ли во сне, то ль вьяви достиг слуха Евфимии распевный знакомый зов, сладостный до боли в сердце:
- Ба-а-рышня!
Ну до чего же ясный сон - Фотинья! Грибница без грибов, чародейка без волшебных чар, ослушливая, непутёвая сестра лесная.
- Ты - наваждение, - произнесла боярышня и ощутила шаловливый, но чувствительный щипок.
Потом они сидели, обнявшись, как два родные существа. Тепло от крепкого, здорового тела Фотиньи вливалось в ослабевшую заточницу.
- Власта оплошно не уберегла тебя, - звенел в отчаявшейся душе голосок драгоценной гостьи. - Амма Гнева ей ижицу прописала на заднем месте.
- Как… ижицу? - не поняла Евфимия.
- Две полосы на ягодицах от розог - вот тебе и буква ижица! - весело объяснила Фотинья и продолжила: - Янина сразу увидала: ты - в беде! Виновница - реветь: «Её умыкнул прилучник!» А ей в ответ: «Нелюбимый любовник страшнее зверя!» Амма Гнева послала меня на выручку. Уж я урядлива! Привлекла взор ближайшего Шемякина болярца Ивана Котова. Тот представил меня князю Дмитрию, князь - брату Василию. И - я здесь!
- Счастье, что ты здесь, - дышала её теплотой Евфимия. - Хоть чуть-чуть с тобою посидеть…
- Нет, не посидеть, - приникла к ней лешуха, - бежать!
Всеволожу позабавила её самоуверенность.
- Помочь бежать отсюда не в измогу даже лучшей ученице пани Бонеди.
Тут Фотинья соскочила с ложа.
- Кто ж как не Агафоклия тебе наврала, будто дара у меня нет? - сощурилась она. - Лжа, и только! Помнишь, как тебя потянуло на наш вьюнец?
- Какой… вьюнец? - спросила Евфимия.
- Ну, хоровод с песнями. Это я на опушке тебе внушила. А как амма Гнева не наказала меня? Посулила, да позабыла. Это я так захотела. Не сразу нашла в себе дар внушения. Истязала и дух, и плоть, чтобы вытянуть его и взлелеять. Попробуй-ка день-деньской глядеть на одну вещицу! Повесишь перед собой еловую шишку и… А, да что! - махнула рукою лесная дива. - Главное сейчас, в тебя вернуть силы. Притом блюсти мерность в пище, не нарутить здоровью. При побеге уложу на пол охранышей за дверьми, Софрю с Ельчей. Пусть дрыхнут, пока мы зададим лататы. А допрежь того входи в тело. Велю Асфане поспешать с естьём.
