Боярин Всеволож знал татарский изрядно, а дочь не выучил, не успел. Углублялся с ней в латынь, греческий, немецкий, а позднее арабский. Попыталась Евфимия обратиться к Дзедзе с несколькими словами на арабском, та лишь головой потрясла, хотя удивилась изрядно.
Когда Дзедзе не летала во боковуше и не подсматривала в дверную щёлку, Евфимия отдыхала, расслабившись, углублялась в пережитое, исчезнувшее с гибелью батюшки навсегда. Кто теперь остался ей близок? Инокини-сёстры далеки, как прежде. Племяшка Устя последнее время была чужда. Теперь ясно почему: узнала об их совсельничестве в сердце Васёныша. Кто же остался? Акилинушка свет Гавриловна, амма Гнева! Помнит ли свою подопечную? Жалкует ли о ней?
Дверь-скрыпуха приотворилась.
- Гостя не примешь ли?
Дмитрий Юрьич Шемяка! С каких пор не виделись? Должно быть, с великокняжеской каши.
- Фишечка, что за вид! Знать не знал, ведать не ведал. Заполночь прискакал из Галича и вот - на тебе! Огорошен с утра. С братом вошёл в немирье.
Взбудораженная ночным поединком Евфимия обрушила на него всю обиду, будто пред ней не Шемяка, а Косой:
- Не ждала такой чести. Вырвусь, всё Юрию Дмитричу открою, как на духу. Думаешь, постыжусь?
Гость присел на деревянное стольце со спинкой и подлокотниками.
- Ой, Васька! Ополоумел… А челобитничать батюшке? Сама видела: боярина Симеона братец порешил, и какая кара? Отец вроде бы отрёкся от нас, а галицкую дружину прислал. Так что потерпи. Попытаюсь послабить твою невзгоду.
Евфимия заголила рукав.
- Погляди, какая опухлина!
Князь сочувственно перевёл взор от девичьей белой руки к затуманенным очам Всеволожи.
- Отхрястал бы мерзавца! Старшинство его охраняет.
Шагнув к оконнице, он с треском растворил её.
- Душно у тебя, как в порубе.
- Не в силах была открыть, - глянула Всеволожа на разлетевшиеся по полу шипы и подошла вдохнуть воздуха. - Ох, как высок ваш терем!
Князь Дмитрий стал бок о бок.
- Наш дворец высок! Гляди, сколь мелко с высоты земное людство, - надменно указал он на толчею торговой площади. - Кони - тараканы, люди - блошки…
- Мы не блошки? - глядела вниз Евфимия.
- Мы во какие крупные! - шутя коснулся Дмитрий Юрьич её плеч.
- Спускайся, станешь блошкой, - устремилась взором Всеволожа к яблоневым огородам, что отделяли площадь от княжого терема.
- Слышь, божья коровка, - ласково сказал Шемяка, - может, смилуешься и излечишь братца? Сели бы пирком да за две свадебки - мою с Софьюшкой, твою с Васенькой…
Похищенница отскочила от окна и долго испытующе смотрела на Васёнышева брата.
