Муравин понял, что выгнать немку из спальни уже не удастся, и безнадежно предложил:
– А не съездить ли вам в Венецию самой? Не один же Антонио на белом свете.
Берта поставила свечу на тумбочку и подвинулась к ним ближе:
– В Венэции слишком жарко, а врачи мне рэкомендовали умэренные широты. Но помечтать не грех. Видите, какое на мне дивное белье и некому снять… – и она приподняла подол длинной ночной рубахи, оголяя морщинистую старческую ногу. Кристину чуть не вырвало:
– Берта, не надо. Здесь довольно холодно, и вы можете простудиться.
Старуха поняла по-своему:
– Не хитри, милочка, опасаешься, что я соблазню твоего Ваську? Не бойся. Я еще ни разу не разрушила чужой брак.
Василий понял, что намеки не помогают, и сказал ей прямо:
– Берта, «привэдэние» уже вернулось в могилу. Вам ничто не угрожает. Идите спать.
Тут немка обиделась:
– Если я вас так раздражаю, завтра же соберу чемоданы. Но имейте в виду – вернете все мои денежки. И моральный ущерб возместите! А не возместите, отнесу наш контракт в налоговую полицию и подам на вас в суд.
Супруги стали наперебой ее успокаивать, но старуха ушла в гневе.
Василий обнял жену, намереваясь наверстать упущенное, но она его остановила:
– Вася, погоди. Я хочу тебе кое-что сказать.
Он недовольно спросил:
– Это так важно?
Она ответила:
– Ты даже не представляешь – как!
Он заинтересовался:
– Правда? Тогда говори скорей.
Она смутилась:
– Не знаю, как и начать…
Он потребовал:
– Чего начинать? Говори и все.
И она решилась:
– Я, кажется, залетела.
Он не сразу понял:
– Залетела? Куда?
Ей пришлось объяснять:
– Дурачок, я беременная.
Василий вскочил с кровати, словно ошпаренный, дал круг по спальне, зачем-то выглянул за дверь. Потом схватил ее на руки, покружил по комнате и, опустив на постель, забросал вопросами:
– Как это? С чего ты взяла? Ты же не можешь.
Она рассмеялась:
– Похоже, смогла. Была у врача. Он сказал, уже около двух месяцев.
Муравин радовался, как ребенок. Чуть не задушил ее в объятьях. Обещал быть хорошим отцом и мужем. Клялся, что каждую неделю готов стричь газон.
Потом они вспомнили о контракте со старухой и о главном пункте, что оба подписали – «в доме никаких детей». Сели на кровать и молчали. У Кристины на глазах выступили слезы, и она прошептала:
– Придется делать аборт.
Супруг ее чуть не ударил. Кричал, размахивал руками. И она произнесла эти слова – «не убивать же бабку». Василий затих, посмотрел на жену отсутствующим взглядом и ответил, словно самому себе: «А почему бы и нет»? И потом добавил: «Ради такого дела я на все готов». Кристина попыталась перевести разговор в шутку и сквозь слезы улыбнулась:
