– Вы вполне сносно говорите. Русский в школе учили? – поинтересовался Василий.
– Я успел давать почетный долг в советскую армию, – хмуро сообщил капитан эстонской полиции и проводил Муравиных до дверей кабинета.
На улице светило солнце, но еще было прохладно. Кристина надела кофту, что сняла в помещении, и застегнула на все пуговицы. На парковке возле полиции их новенькая мазда сверкала лаком в полном одиночестве. Свой транспорт полицейские держали у служебного входа с тыльной стороны здания. А других желающих посетить полицию сегодня не нашлось. Усевшись за руль, Василий посмотрел на щиток приборов:
– У нас горючего на нуле.
– Отвези меня домой и катись заправляться. Надеюсь, на это бензина хватит.
– На это хватит, – согласился супруг, трогая с места.
До дома ехали молча. Так же молча, Василий высадил жену у калитки. Она не оглядываясь направилась в сад. Муравин видел, Кристина в дом не вошла, а уселась в кресло под яблоней. «Зря я оставляю ее одну», – подумал он и покатил к бензоколонке.
* * *
На третий день после приезда Берты в Эстонии выпал снег. Такое случается не каждый год, и снегу здесь взрослые радуются не меньше, чем дети. Не вообще снегу, а снегу рождественскому. Если его нет, эстонцы называют Рождество «черным». А черное есть черное. Рождество без снега – мрачный Божий знак и предупреждение о грядущих невзгодах. О Боге эстонцы часто не вспоминают. Они не католики, готовые в очередной церковный праздник исступленно биться лбами об асфальт за сто метров от собора, когда в нем для верующих уже нет места. Здесь подобного не увидишь.
Но к Рождеству Господь является в эстонские души и поселяется в них на все праздничные дни. Наверное, поэтому и празднуют рождение Спасителя здесь тихо, по-домашнему. И если выходят из дома, то в церковь или на концерты классической музыки, проникаясь чувством Рождественской Благодати. Кристина своей эстонской натурой ясно все это в себе ощущала.
Она проснулась от треска мобильной трубки, что напоминала ей о шариках Берты, и тут же выглянула в окно. Газон перед домом побелел и сверкал в отблесках уличного фонаря россыпью алмазной пыли.
– Вася, снег! – восторженно сообщила она мужу, взъерошив ему на радостях волосы.
Муравин открыл глаза, в которых отразилось полное отсутствие мысли, и переспросил:
– Что, снег?
– Снег выпал, понимаешь?! У нас будет белое Рождество!
– А сколько сейчас времени?
– Восемь.
– Чего вскочила?
– Надо Берте напомнить про ее гомеопатию.
