Партизаны оживились, забыли про усталость. Цымбал поспешил успокоить товарищей.
— Ждать осталось недолго. Еще раз проверьте оружие, снаряжение, чтобы в бою заминки не получилось…
Партизаны, сделав последнюю затяжку, бросали окурки и каблуками втаптывали в грязь. Командиры отделений и взводов созывали своих людей.
Теперь Цымбал не сомневался в успехе. Перед уходом сказал:
— В бой пойду с вашей ротой.
— Пожалуйста, будем рады.
— Мы этих фрицев в бараний рог согнем, — заговорили вразнобой партизаны…
На Ольховку наступали с трех сторон. Застигнутые врасплох гитлеровцы, без шинелей, а то и в нательном белье выскакивали из хат, в панике метались по улицам, пытаясь спастись, но везде попадали под партизанские пули. Нащупав свободный выход, некоторые прорвались на восток.
К восходу солнца Ольховка была очищена от противника. Немцы потеряли свыше двадцати человек убитыми. Остальные побросали свое оружие и имущество и разбежались.
Покончив с немецким гарнизоном, партизаны выставили охранение и остановились на отдых. Из погребов, ям, канав начали выползать напуганные боем жители.
— Сынки наши ридни, вызволители. Долго мы вас ждали, — запричитали голосистые украинки, обнимая партизан.
— Измаялись под клятыми гитлерами…
— Дошли наши молитвы до бога, — прошамкала беззубым ртом морщинистая, как печеное яблоко, старушка.
— Заходьте до нашои хаты.
— И до нашои, — наперебой приглашали гостеприимные хозяйки.
Бойцы отделениями размещались по домам.
— Андрей Калинович, боюсь я этого гостеприимства, — сказал Брайко.
— Почему же? До слез трогательные встречи, — возразил Цымбал.
— Я не об этом. Понимаешь, что может получиться? На радостях тетки поставят самогон. Наши хлопцы не из тех, кто отказывается. А сколько им надо с устатку? Перепьются. Победа может обратиться поражением.
— Как я об этом не подумал? Расчувствовался, — признался комиссар.
— Пойду по хатам, поговорю с людьми. Заодно скажу политрукам и агитаторам, чтобы побеседовали с населением. Надо порадовать их новостями с фронта.
Брайко вошел в дом, отведенный под штаб, и увидел на столе миски, наполненные дымящейся картошкой, солеными огурцами, капустой, ломти ржаного хлеба.
— Раздевайтесь, будь ласка. Умойтесь с дороги: я уже и водички подогрела. Да и сниданок стынет, — затараторила не по возрасту суетливая чернявая хозяйка лет пятидесяти — пятидесяти пяти.
— Спасибо. Не беспокойтесь, мамаша. Я подожду, — ответил Брайко, снимая походное снаряжение.
