Огорченные неудачей, партизаны искоса поглядывали на виновника провала операции.
— Сорвалось! — простодушно сказал Кузнецов. — А жаль. — И обратился к Галкину: — За невыполнение приказа в боевых условиях вы должны отвечать.
— Оно-то так, — начал защищать товарища Приходько. — Все же…
— Знаю, — перебил его Кузнецов, — в бою, мол, все бывает… Хорошо, на этот раз Галкина простим. Надеюсь, такое больше не повторится?
— Нет!
Бойцы облегченно вздохнули. Раздались шутки, смех.
— Черт с ним, с немцем! — ворчал Приходько. — Все равно от нас не уйдет. Но какие кони ускользнули! Вот это жаль…
— Поздно сокрушаться, Коля, — подзадоривал его Николай Гнидюк. — Надо было вовремя хватать их за хвосты. А ты — чем хвалился, на том и провалился.
Слова Гнидюка покрыл дружный хохот партизан, в котором громче всех рокотал бас Николая Приходько.
Загорелись первые звезды. По синему небу потянулись длинные белые полосы облаков. В эту позднюю пору наша группа прибыла в отряд.
На всю жизнь я запомнил свой первый рейд с Кузнецовым!
С тех пор прошло немного времени. И вот он пришел сюда, обеспокоенный предстоящим заданием матери. Я с тем же вниманием и обаянием слушал Николая Ивановича, как и в первые дни нашего знакомства. В каждом слове Кузнецова я чувствовал сыновью заботу о благополучии моей матери.
Ранней весной, когда зеленеет трава и воздух напоен ароматом распустившихся почек, легкий туман синеющими и прозрачными клочьями тает над лесом. Утро ощущаешь во всем: и в звонком пении птиц, и в еще не испарившейся ночной сырости, и в солнечных лучах, нежно тронувших кроны деревьев. Человек дышит легко, свободно.
В сопровождении группы партизан под командой капитана Фролова мать с Ядзей Урбановнч вышли к ближнему селу Рудня-Бобровская. С ними был и мой брат Ростислав. От места стоянки отряда Медведева до Луцка было почти двести километров. Путь был нелегким, он лежал через леса, непроходимые болота, густые кустарники. Шли ночью, днем отдыхали. Путников обычно сопровождал крик совы или вой волков. После того как переправились через реки Случь и Горынь, остановились в Киверецком лесу. Отдых был непродолжительным. Бойцы Фролова проводили мать и Ядэю до хутора, где их приняла на ночлег польская семья.
— Ну, теперь и расстанемся, — мягким баском сообщил Фролов, вытирая платочком вспотевший лоб. — Отсюда до города доберетесь без нас.
Лесок, через который пролегала просека, то редел, разбегаясь стволами, то становился гуще. Разведчицы посмотрели в ту сторону, где дорога поворачивала на восток: завтра она приведет туда, где их меньше всего ждут.
