Я целую ее в ответ и опускаю руку к ее талии, отщелкиваю кнопку и расстегиваю молнию. И сама себе улыбаюсь, когда слышу, как прерывается ее дыхание, когда я ощущаю ее ожидающую теплоту.
– А тебе? – отвечаю я вопросом на вопрос.
– У-гу, – она улыбается мне, и ее глаза почти сияют, словно янтарь в этом закатном свете, а ее пальцы спускаются ниже, играя со мной, подготавливая меня.
– Гвен, – выговариваю я тихо, неуверенно, запинаясь в первый раз с тех пор, как мы ступили на этот путь. Не то чтобы я перепугалась, нет, просто… я нервничаю.
Я так сильно желала ее, я так хочу, чтобы она сделала со мной все те вещи, которые мы только обсуждали, обговаривали, как друзья.
И я так жажду доставить удовольствие ей, не разочаровать ее ни на миг, особенно в этот миг.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – спрашиваю я и провожу пальцами вдоль нее, – скажи мне.
Она снова содрогается, я нежно глажу ее, и она твердо толкается в мою руку.
Ее голос срывается на хрип, когда она отвечает.
– Я хочу любить тебя, Джул, целиком и полностью, – говорит она, – этот один-единственный раз. Она целует меня нежно, мягко, и ее пальцы проскальзывают в меня, заставляя меня гореть изнутри от желания удержать ее в себе, так, как она захочет, так, как ей это нужно.
– Я хочу вынести весь твой мозг к гребаной матери.
Я закрываю глаза и отвлекаюсь на ее губы, а она проталкивает свои длинные, сильные пальцы внутрь моего жаждущего лона. Мышцы моего живота сокращаются от чистейшего удовольствия, обжигающего мое тело, великолепного скользящего пламени, а Гвен двигается во мне легко, уверенно, она знает меня, и мои бедра начинают отвечать ее ритму.
– Ты… ты прекрасна, Джул, – шепчет она мне в губы. Я стону ее имя, потом закусываю губу и чувствую, как ее клитор трепещет под моими пальцами и, как бы потрясающе мне ни было в ее руках, я совершенно ошеломлена, когда ощущаю ее – теплую, напряженную и влажную.
– Джул… пожалуйста…
Ее наполненный желанием голос пронзает меня насквозь, ее большой палец уверенно касается моего клитора, и я отбрасываю сомнения – я становлюсь сильной, сильной как волна, подхватившая нас, и я захватываю ее, мою Гвен, снаружи и изнутри, и влюбляюсь в нее снова и снова, потому что ее лоно такое нежное, такое манящее, что я готова расплакаться.
– Ох… хорошоо… – стонет она. Господи, да звучало ли что-нибудь когда-нибудь более чувственно, чем эти слова?
Она перекатывается так, что наполовину оказывается на мне и трется щекой о мою шею.
