– Я люблю тебя, Джул, – шепотом выдыхает она. – Ну, а теперь? – ее голос из мурлыкания переходит в рычание. – А теперь я буду тебя трахать.
Эти слова, сказанные медленно, нарочито, рассчитаны как раз на то эффект, который они и производят – вывести мой разум за ту грань, куда она уже вытолкнула мое тело. Она сводит нас обеих с ума.
– Пожалуйста, трахни меня, – хриплю я, уже практически ничего не соображая, потому что она сжимается вокруг моих пальцев, и это невероятно, а от ее толчков я вот-вот распадусь на молекулы.
Мое дыхание, рвущееся из легких… мои губы и вкус ее языка… стук моего сердца и мы, грудь к груди, и ее великолепный рот находит вену, бьющуюся на моей шее, и мы прижимаемся друг к другу еще ближе, еще крепче.
– Детка, да… трахни меня… да, вот так… – стонет Гвен, поднимаясь все выше и выше – я чувствую это по пульсации вокруг своих пальцев, слышу в ее прерывистом дыхании и низких, хриплых, горловых звуках. Я поверить не могла, что можно настолько завестись, но она тянет меня глубже, толкает меня дальше, окружает меня маревом, которое и есть она, которое и есть мы, единое электронное облако.
– Кончи, Джул, кончи для меня, – просит Гвен, и я раскрываю глаза, чтобы увидеть ее глаза, они горят надо мной, и заходящее солнце горит в них, – кончи со мной!
Раз – и я на вершине, два – я взлетаю, три – и небо вспыхивает блестящим зеленым пламенем, и я кончаю с ней, для нее, в нее.
Это было именно так, как она говорила – небо было как раз таким, как нужно, время – просто идеальным, и это были мы, я и Гвен, кончающие в редчайшем изумрудном свечении, пока солнце не скрылось, погаснув в океане.
Разговор об этом зашел, когда мы уже летели домой, на Восток.
– Да, так а вы увидели эту вспыхивающую штуку, которую хотели? – спросила Мара у Гвен, у своей Гвен, когда мы сидели в самолете попарно, через проход друг от друга.
– Да-да, – подхватила Элейн, – вот это самое «это бывает раз в жизни, и я не могу уехать с Западного побережья и не увидеть его», – она узнаваемо передразнила интонацию Гвен. – Увидели?
Гвен на мгновение склонилась в проход между креслами, глянула на меня и улыбнулась своей чувственной, сексуальной улыбкой. Она выпрямилась и посмотрела в иллюминатор, прежде чем ответить.
– Даа… – наконец протянула она с той же улыбкой и обняла Мару. – Да, это был именно тот самый «единственный раз в жизни», правда, Джул?
Я не знаю, подмигнула мне она или нет – от луча солнца, сверкнувшего в иллюминаторе, ее глаза вспыхнули слишком ярко, чтобы я могла ее ясно рассмотреть, а от воспоминания о том, как она скользила на моих пальцах, у меня перехватило дыхание, но только на миг, а потом я взяла себя в руки.
