— Не очень-то уютно. Завтра дадим вам палатку получше, — говорит Федоров и садится с нами на землю. — Вот видите, доктор, немцы хотят отбросить нас на сто лет назад, хотят заставить нас вести полудикое, животное существование. А мы и в лесу остаемся коммунистами, советскими людьми, и не только воюем, но совершенствуемся, продолжаем строить коммунизм. Конечно, трудновато, но теперь уж, я думаю, не так долго остается поработать, чтобы кончить войну. Последние перекаты. Вы не бывали на Днепре, когда там были пороги? Я вырос в Днепропетровске, в Лоцманской слободе, много раз приходилось видеть, как ведут плоты через пороги. Люди стоят на бревнах, вода ревет, захлестывает по колена, по пояс, а то вдруг плот выскочит из воды, как лягушка, прыгнет в воздухе. И тут важно не только самому устоять, а весь плот чувствовать во всю его ширину, от начала до конца, всем существом своим чувствовать и вес плота, и скорость его, соседа справа и слева. Вот и мы сидим с вами сейчас на таком же плоту…
Федоров встал:
— Ну, ладно, спокойной ночи! Хорошо еще, что комаров нет.
Петро Каленик возвращается к своим
Рано утром просыпаюсь от возгласа:
— Доктор, где вы?
Голос Петра Каленика. Вылезаю из низкой палатки. Жмурюсь от света. Каленик держит лошадь на поводу. С ним вестовой.
— Де вы делись, Петро? Що я вас не бачыв учора? Копя десь добулы…
— Я до вас, доктор. Еду обратно к своим хлопцам. Федоров послал до вас, щоб вы дали медикаментов.
Он передает мне записку:
«Тов. Гнедаш! Дайте для отряда Каленика самых необходимых медикаментов и перевязочного материала, из тех, что вы привезли. А. Ф.»
Мы идем к возам. Но едва я дотрагиваюсь до мешков, откуда-то появляется Зелик Абрамович. Молча, неодобрительно он читает записку, пожимает плечами:
— Ну, конечно, сейчас мы будем раздавать направо и налево… А потом? Что это за отряд Каленика? У нас нет такого отряда…
— Это для местных партизан, Зелик Абрамович.
— Ах, для местных партизан. Ну хорошо, пусть они возьмут одну походную аптечку. Еще что? Пакеты? Пусть будет еще десять индивидуальных пакетов… И ваты? Я не понимаю, зачем вам столько ваты?
— Какой сердитый… — усмехается Каленик, и туго набив сумку перевязочными материалами, отходит от воза, привязывает ее к седлу. У него превосходное настроение.
— Как вам, доктор, приглянулось здесь? Целый го род. Типография, слесарные, портняжные мастерские. Артиллерия, кавалерия…
— А радио вы вчера слушали?
— Ни, не успел. Поздно были в штабе. Да, целый город! А вспомнить, как партизанили первое время. Прятались в оврагах, ночевали на деревьях. Сколько товарищей погибло. Вот это самое тяжелое было время. А теперь, можно сказать, красота, уют!..
