Он посылает Эве извиняющуюся улыбку:
– Норрис, составь ей, пожалуйста, компанию до моего прихода, а мне надо съездить к матери, она плохо себя чувствует.
– Но ты же выпил! – Эва демонстрирует впечатляющую трезвость мысли, несмотря на коктейль.
– А я без машины. Возьму такси и вернусь через час. Вы меня подождите, пожалуйста, ладно? – он уже не садится обратно, и мы видим его удаляющуюся спину.
Через минуту он возвращается, чтобы забрать у Эвы номерок, снова возвращается, уже в куртке, чтобы отдать ей номерок обратно, бросает мне понимающий взгляд, но все-таки ведет он себя слегка неадекватно. У меня развязаны руки, а вот девушка выглядит разочарованной.
– А почему он называет тебя Норрисом? – спрашивает она.
Норрисом я стал еще на первом курсе, сейчас меня редко кто так называет. Просто фамилия моя Чакевич. У нас у каждого была какая-нибудь кличка, вот Маврикий и заявил тогда: Чакевич – значит, Чак, а Чак – значит, Норрис, хотя я вообще не похож!
Я в очередной раз пытаюсь объясниться по поводу этого Норриса, как будто мне мало Иеремиаша.
– Иеремиаш – красивое имя, – говорит Эва коротко и так, будто ко мне это не имеет никакого отношения.
* * *
Следующие двадцать минут мы проводим за взаимными исследованиями. Ну, то есть она меня изучает, я же знаю все эти вопросы с подковыркой, которые призваны выявить мои слабости и определить, на что я гожусь, в общих чертах. А на что не гожусь.
А откуда ты знаешь Маврикия?
А как долго вы знакомы?
А хорошо ли знакомы?
А каким он был во время учебы?
А какое он кино снимал?
А какой он сейчас?
Понятно, что мы беседуем о Маврикии. Но я не дам себя провести, о нет. Все эти вопросы должны заставить меня расслабиться, сказать лишнее, показать свое настоящее лицо. А я сдерживаюсь.
А она все время достает телефон и смотрит на время.
Я же потрясающе вежлив и предупредителен.
Я так счастлив, что встретил кого-то из знакомых. Мне так одиноко. А почему? Ну, потому что я в печали – меня бросили. Но я не хочу об этом говорить – это слишком болезненная тема. Теперь она начнет выпытывать подробности, я же знаю женщин, а я могу торжествовать победу.
Она смотрит на меня с сочувствием.
Если она догадается, что я не прочь поразвлечься, у меня будут проблемы.
– Наверно, это очень тяжело для тебя, – говорит она. И все! – У меня больше нет времени его ждать.
– Давай я ему позвоню, – предлагаю я, чтобы продемонстрировать, какой я заботливый.
– Нет, не звони, – просит она, и я вижу вдруг, что ей грустно.
