А на самом деле шерсть можно спокойненько себе пальцами повытягивать, потому что у правильно приготовленной рульки щетина легко снимается, волосы выходят мягенько, да не столько их там, чтобы так уже прямо человеку было омерзительно.
– Фляки – это такое блюдо, с острыми приправами, такое, знаешь… мясное блюдо для мужчин, – закончил я легко, а Мелкая уставилась на меня с удивлением.
– Ты мизогинист? Мама так папу называет.
Я забыл, что означает это слово, но на всякий случай покивал головой, что при определенном желании можно было принять как за согласие, так и за отрицание. Надо будет посмотреть это слово в словаре. Человек ведь учится всю жизнь, так что нечего всяким сопливым девчонкам передо мной нос задирать.
– Ну, я могу попробовать, – заявила она, и мы направились на кухню.
Я достал две тарелки и положил фляков в обе. Она возила ложкой по тарелке, не решаясь поднести еду ко рту.
– Если ты не ешь, то я съем, – сказал я.
– Выглядит как… какие-то фляки, – выдохнула она с облегчением. – Я вообще-то пришла, потому что уроки уже сделала и мне скучно.
Вот же я неудачник, только этого мне не хватало – быть спасательным кругом для скучающего недоразвитого создания женского пола!
– А где Марта?
Я удивился. То есть эта Мелкая водила дружбу с моей девушкой?! А я и не знал ничего.
С бывшей девушкой.
– Ну, твоя девушка, – уточнило это чудное дитя.
Вот здорово, что она мне напомнила. А то я ведь не в курсе, кто такая Марта.
– Она… ушла.
– А что ты ей сделал?
Я чуть фляками не подавился.
Что я ей сделал?!! То есть в голову не приходит, что это ОНА могла мне что-то сделать! И ведь маленькая такая, от горшка два вершка, а уже задает идиотские вопросы!
– Ничего, – процедил я коротко.
– Вы поссорились?
– Можно и так сказать. – Я медленно жевал фляки, потому что не представлял, что дальше делать с этим дитятком.
– А где мой слоник? – вдруг заинтересовалась Аня.
Ну, теперь-то будет полегче.
Будильник надо поставить на видное место – ибо патриотизм и матушка.
Ринграфик тоже держать на виду, чтобы хранил, – ибо опять же матушка.
А слоник – слоника тоже на виду, ибо на счастье же Мелкая подарила.
– Он у меня в спальне, – ответил я, не уточняя, что валяется на дне ящика.
– Ага. Как-то у тебя стало тут странно. По-другому.
Я оглядел кухню. Кухня как кухня. Ничего не было по-другому – все так же, как и раньше. Хотя Мелкая была права – кое-чего не хватало. Я вдруг вспомнил, что на протяжении четырех лет на столе всегда стояли цветы. Всегда. Каждый день. Независимо от времени года. Какая-нибудь роза. Или три тюльпана. Или вифлеемская звезда. Сирень. Ландыши.
