Бехбит выжидал. Вот показался оборванный узкоплечий парень-слуга. Чуть выйдя из-за дерева, Бехбит поманил его. Парень подошел.
— Отнеси охапку сена в хлев! — вполголоса приказал ему Бехбит. Он рассчитывал на то, что слуга, увидев мертвого Курта Сулюка, поднимет шум.
Парень потащил сено — и через секунду, как и ожидал Бехбит, выскочил из хлева с истошным воплем. Лутчек испуганно вскочил. Бехбит в два прыжка достиг амбара, перемахнул через забор. Несколько оседланных коней привязано у самых ворот. Он выбрал коня покрупнее, менее уставшего, и, прежде чем лутчеки, столпившиеся во дворе, начали приходить в себя, только пыль вдали на дороге заклубилась по следам дерзкого беглеца.
СРЕДИ БАРХАНОВ
Вельмураду показалось, что прошло много часов с того времени, когда ватага лутчеков, собрав оружие и раненых, удалилась и наступила тишина. Он то приходил в себя, то снова терял сознание. Наконец полностью очнулся, с трудом открыл словно налитые свинцом веки. Нестерпимо ноет раненый бок, горит голова. Но самое мучительное — жажда…
Со стоном перевалившись на здоровый бок, Вельмурад огляделся. Кругом пески, безлюдье. Испепеляющий зной летнего полудня.
Вдруг совсем рядом послышалось конское ржание. Значит, он не одинок в пустыне! С трудом повернув голову, увидел: к нему идет его конь, принадлежавший некогда лутчеку Шукуру. Вот он остановился. Собрав последние силы, Вельмурад дотянулся до стремени, потом до седельных сумок. Здесь небольшой мех с водой. Дрожащими руками развязал, поднес ко рту. Стало легче, глаза посветлели. Он взглянул на своего спасителя: умный конь большими темными глазами наблюдал за тем что делает человек. «Пей, Акгулак!» Вельмурад поставил мех с водой на песок, конь выгнул шею, отхлебнул, оставив немного воды на дне меха.
Вельмурад не знал клички коня и назвал его по внешнему признаку: Акгулак — Белоухий.
Вполголоса окликая его, Вельмурад ухватился руками за стремя, поднялся на колени. Передохнув немного, вскарабкался на коня, лёг животом поперек седла, тронул поводья. Акгулак шагом двинулся вперед. «Одинокая башня отсюда недалеко, — думал Вельмурад, — кажется, направление не потеряно…»
Конь бодро взбирался на барханы, спускался, снова взбирался. Стиснув зубы, Вельмурад старался не стонать.
Но скоро начало ныть и дергать так сильно, что, наконец, раненый потерял сознание.
Наступили сумерки. Притомившийся копь замедлил шаг. По-прежнему кругом, насколько хватает глаз, лежало застывшее море барханов, им не было конца и края.
