Огонь войны - Нариман Джумаев

Коренастый, крепкий парень скорым шагом двигался по пыльной дороге, поспевая за вислоухим белым ишачком, тащившим на спине какой-то груз. Парень вглядывался вдаль. Едва на горизонте замаячили постройки крепости Старый Чарджуй, он остановился, утер ладонью пот со лба и с облегчением вздохнул.

Покрытый слоем пыли ишачок продолжал бежать и значительно опередил хозяина. Но тот не двигался с места и беспокойно, не отрывая глаз, всматривался в сторону крепости.

«Э, будь что будет!» — казалось, в конце концов решил он, огляделся и побежал за ишачком.

Парень согнал его с дороги прямо на солончак и направил в сторону железнодорожного полотна. Путник шагал торопливо, то и дело подтягивая пояс на тонком поношенном халате. На середине солончака он снова замедлил шаг и оглянулся: к нему мчался всадник. Парень в халате поглубже надвинул на глаза мохнатую папаху, догнав ишачка, выровнял груз и стал подгонять, вполголоса покрикивая: «Ыш, ыш!» Всадник подъехал, не сбавляя галопа, и разом остановился. Конь всеми четырьмя копытами уперся в землю. Однако парень не обратил на всадника ни малейшего внимания, даже головы не поднял. Он только подтянул войлочный потник под грузом на спине ишачка.

Всаднику это явно не понравилось. Недоброе лицо его покраснело.

— Эй ты, папаха! — сердито бросил он. — Не видал тут оборванца на пестрой кобыле, с желтой попоной?

— Видел, видел… — не поворачивая головы, нехотя пробормотал парень. — Только что проехал — сторону крепости…

— Ты что мямлишь, будто камней в рот набрал? — вскинулся всадник. — Жвачная скотина! Гляди на меня и отвечай толком!

Но и окрик не смутил путника.

— Я и говорю: только что проехал… — отозвался он по-прежнему вяло и невнятно. — Чего же еще-то?

На мгновение глаза у всадника застыли и округлились, вот-вот выпрыгнут из орбит. Он глотнул воздуха и вдруг завопил, срываясь на визг:

— Он еще спрашивает! Сучий сын!! Да ты знаешь, с кем говоришь! Я мирахур его светлости эмира!

Однако на коренастого парня то обстоятельство, что перед ним один из высших чиновников Бухары, произвело своеобразное впечатление. Невозмутимо сплюнув, он, наконец, обернулся к подъехавшему, глаза сверкнули издевкой.

— О всевышний! — притворно взмолился он. — Трудно в наш век угодить людям. Того и гляди, примут за кого-то другого… Но, к сожалению, ты не создал соловьями «сучьих детей» вроде нас грешных.

— Замолчи! — Мирахур, казалось, готов был взорваться от злости. — Несчастный дикарь! — Дав шенкеля рвущему поводья коню, он бросил его прямо на парня. Оттолкнув конем ишачка, хлестнул парня плетью по спине.