Закончив осмотр залива, Союн Сулейман спустился в каюту. Вдвоем с Бехбитом они склонились над картой берегов Аму-Дарьи. Вдруг хлопнула крышка люка, по трапу загрохотали торопливые шаги.
— Товарищ командир! — В каюту почти свалился один из матросов, русский парень. — Смотрите! Убежал этот, как его… басмач в общем! — И он бросил на стол обрывки ремня, которым были связаны руки пленника.
Вскочив с места, Союн и Бехбит схватили обрывки ремня.
— Ножом обрезаны! — первым сказал Бехбит.
Союн Сулейман, за ним оба парня бегом поднялись на палубу.
— Кто на посту? — резко крикнул Союн.
— Я, товарищ командир! — Нурягды Беззаветный встал по команде «смирно», приклад винтовки к ноге.
— Выведите арестованного! — приказал командир.
Нурягды ответил: «Есть!» — и хотел было повериться кругом, но вдруг заметил в руках Союна обрывки ремня — и замер с открытым ртом и остановившимися глазами.
— Что?! — прищурившись, сквозь стиснутые зубы спросил Союн Сулейман. — Проверяли, в каком состоянии арестованный?
— Н-н-нет, товарищ… командир, — выдавил из себя побледневший, как холст, боец… — Когда принимал пост, осмотрел только лестницу из трюма. Мемик сказал: «Следи, чтобы с берега никто…»
— По возвращении будете преданы суду революционного трибунала! — оборвал его командир.
Позвали Мемика, сменившегося утром. Усиленно протирая заспанные глаза, он доложил, что ночью арестованный был на месте. Опросили всю команду. Никто не слышал всплеска, не видел, чтобы с катера бежал человек. Обыскали все уголки — Курт Сулюк исчез, точно растворился в воздухе.
Отпустив всех, Союн Сулейман прошел в носовую часть катера и, засунув пальцы за ремень, уставился в неподвижную стену камыша на берегу. Голова горела от тревожных, вихрем проносящихся мыслей. Где враг?
— Товарищ командир!
Союн обернулся — капитан с мостика подзывал его к себе.
— Новая беда: бак с горючим кто-то пробил. Плыть дальше не на чем…
Союн похолодел. «Проверяли?» — одними губами спросил у капитана. Тот кивнул головой. Союн Сулейман местом пригласил его в каюту. Здесь сидел Бехбит — хмурый, с потемневшим лицом. Он уже знал о несчастье с горючим.
— Так чья же это работа? — Союн как бы спросил вслух самого себя, но глаза его вдруг впились в капитана.
Тот понял его мысль, побагровел и, отвернувшись, глухо проговорил:
— Если вы о команде — то ручаюсь за каждого. Жизнью ручаюсь! Впрочем, проверьте! И расстреляйте меня, — старик ударил себя в грудь кулаком, — если найдете среди команды предателя!
