— Развѣ мы не могли бы сами пойти въ тотъ домъ, сэръ?
— И ѣсть холодные обѣды, не говоря уже о томъ, что некого и побранить за скверную кухню! Вы еще не знаете, Руфь, что такое валлійскія гостиницы!
— Нѣтъ, но все же мнѣ кажется нехорошо! начала было она кротко, но не договорила, потомучто Беллингемѣ засвисталъ и подошолъ къ окну полюбоваться на дождь.
Воспоминаніе о щедрости Беллингема внушило въ этотъ вечеръ мистриссъ Морганъ множество ухищреній пока ей не удалось наконецъ выпроводить одного джентльмена и одну леди, которые только-что располагали остаться до слѣдующей субботы, но теперь она знала, что не будетъ въ потерѣ отъ ихъ отъѣзда.
Устроивъ все такимъ образомъ, она отвела душу чаемъ въ своей маленькой комнатѣ, изощряя свой умъ надъ причиною приѣзда Беллингема.
— Ужъ конечно она не жена его! рѣшила Дженни: — это ясно какъ день. Жена привезла бы съ собою служанку и держала бы себя вдвое важнѣе передъ другими приѣзжими. А эта бѣдная миссъ все молчитъ и тиха какъ мышь. Впрочемъ молодежь всегда молодежь и пока ихъ отцы да матери смотрятъ на все сквозь пальцы, то намъ и подавно незачѣмъ соваться въ дѣло.
Такимъ образомъ наши путники расположились на недѣлю въ этой горной странѣ. Руфи въ особенности это доставило большое наслажденіе. Въ ней открылось новое чувство, умъ ея проникался чувствомъ красоты и величія; при видѣ горной природы, впервые явившейся ей во всемъ своемъ величіи, она почти изнемогала подъ неопредѣленнымъ, восторженнымъ чувствомъ. Мало-помалу любовь къ природѣ присоединилась къ благоговѣнію передъ нею и Руфь не разъ тихо вставала среди ночи и стояла у окна, любуясь блѣднымъ свѣтомъ луны, придававшемъ новый эфектъ вѣчнымъ великанамъ, опоясывавшимъ горную деревню.
Наши путешественники завтракали поздно, сообразно съ привычками мистера Беллингема, но Руфь вставала рано и уходила бродить по росѣ, покрывавшей мягкую, короткую траву. Гдѣ-то высоко надъ ея головою пѣлъ жаворонокъ и Руфь не знала сама, стоитъ ли она или движется: до такой степени величіе и красота природы поглощали въ ней всякую идею личнаго, отдѣльнаго существованія. Даже дождь доставлялъ ей удовольствіе. Она садилась къ окну своей комнаты (она охотно вышла бы изъ дома, еслибы это не сердило Беллингема, который въ такое время тянулъ праздные часы, лежа на софѣ и браня погоду) и глядѣла на быстрыя, частыя капли, сквозившія при солнечномъ свѣтѣ какъ тонкія, серебряныя стрѣлки, и на багряную тѣнь, лежавшую на склонѣ горы, поросшей верескомъ и смѣняемую блѣдно-золотистымъ свѣтомъ. Не было такой погоды, которая не имѣла бы своей особенной прелести въ глазахъ Руфи. Но жалуясь на непостоянство климата, она угождала бы гораздо болѣе мистеру Беллингему: онъ злился, видя что она всѣмъ довольна и всѣмъ восхищается и смягчался только, глядя на ея прелестныя движенія и на ея любящіе глаза.
