Онъ продолжалъ, усѣвшись за столомъ за которымъ готовили кофе, потѣшать на туже тему свою перезрѣлую жертву.
— Мнѣ очень хочется спросить эту дѣвицу, заговорилъ онъ ей, — подъ какимъ вѣнкомъ желаетъ она чтобъ, ей воздвигло статую благодарное потомство: подъ лавровымъ или подъ оливковымъ?
— Она не пойметъ что это значитъ? съ высоты своей начитанности улыбнулась Надежда Ѳедоровна, раскладывая сахаръ въ чашки.
— Я ей объясню: Ранцовъ, воинъ, — это лавръ; Маусъ, судейскій, — олива! И затѣмъ спрошу: что вы сударыня, предпочитаете: оливковое масло, или лавровый листъ?
Та разсмѣялась до того что уронила щипцы на подносъ…
— Подите, подите, спросите! попавшись въ ловушку, послала она его сама къ своей соперницѣ.
Ашанину только того и нужно было.
Онъ медленно привсталъ, отыскалъ глазами Ольгу Елпидифоровну, — она стояла опершись о перила балкона и болтала съ Eulampe, самою рѣшительною изъ пулярокъ, — подошелъ къ ней, и уставившись ей прямо въ глаза:
— Прошу васъ сейчасъ-же громко разсмѣяться! сказалъ онъ.
— Это что такое? чуть не привскочила барышня.
— Смѣйтесь, повторилъ онъ торжественно, отъ смѣха вашего зависитъ счастье мое и самая жизнь!
Она, а за нею Eulampe, расхохотались не въ шутку.
Онъ избока глянулъ на чайный столъ:- Надежда Ѳедоровна довѣрчиво смѣялась тоже этому доносившемуся до нея смѣху.
— Жизнь мою вы спасли, продолжалъ Ашанинъ;- теперь вопросъ о счастіи: который изъ двухъ?
И онъ кивнулъ съ балкона внизъ, гдѣ на ступенькахъ спускавшейся съ него лѣстницы, въ числѣ другихъ молодыхъ людей, дымили папиросками, на благородномъ разстояній другъ отъ друга, Ранцовъ — лавръ и Maусъ — олива.
Она тотчасъ-же поняла:
— Евлаша, душечка, обернулась она къ ней, — мнѣ холодно въ кисейномъ; сбѣгай, ангелъ мой, въ столовую, тамъ бурнусъ мой лежитъ, ты знаешь…
Пулярка слегка поморщилась, — Ашанинъ казался ей очень «интересенъ,» — однако побѣжала за бурнусомъ, неуклюже перебирая ступнями, и съ развальцемъ на ходу.
— Къ чему вашъ вопросъ? спросила тогда Ольга Елпидифоровна.
— Къ тому, молвилъ Донъ-Жуанъ, сопровождая слова свои комическимъ жестомъ, — чтобы убить того который…
— Что за вздоръ! засмѣялась она;- я вамъ въ тотъ разъ еще говорила: вѣдь вы на мнѣ не женитесь?
— Не смѣю… Страшно! засмѣялся онъ.
— И не нужно! промолвила она съ невольной вспышкою досады.
— Вѣрно! подтвердилъ онъ.
— Что-о?
— И я говорю: не нужно! подчеркнулъ Ашанинъ.
Она опять разсмѣялась:
— Вы съ ума сошли!..
— Совершенно такъ изволили сказать!
