И онъ принялся вполголоса пѣть изъ какого-то водевиля, подражая обрывистой манерѣ и хриплому голосу, бывшаго тогда на московской сценѣ на роляхъ комическихъ любовниковъ актера Востокова:
Э-ти глаз-ки, какъ хо-ти-те,
Хоть ко-го съ у-ма све-дутъ!..
— Знаете что, сказала она, помолчавъ, — я такого какъ вы еще и не встрѣчала!
— И я такой какъ вы не встрѣчалъ! вздохнулъ Ашанинъ. Шутовство въ сторону — онъ не могъ смотрѣть на нее равнодушно.
— Чего-же вы отъ меня хотите? спросила Ольга, закусывая алую губу.
— Это я вамъ предоставляю угадать!..
Она повела глазами въ сторону Надежды Ѳедоровны:
— А тамъ-же что?…
— Тамъ — неволя; здѣсь — Магометовъ рай! отвѣтилъ онъ, не смущаясь.
— Какая неволя?
— Она все что дѣлается въ домѣ передаетъ княгинѣ, безсовѣстно сочинилъ Ашанинъ, — я ее боюсь и потому задобриваю, и вамъ тоже, совѣтую дѣлать…
— Вы все лжете, я вижу! молвила со смѣхомъ быстроглазая дѣвица.
— Кромѣ того что вы внушаете мнѣ!..
Eulampe запыхавшись бѣжала къ нимъ съ бурнусомъ.
— А теперь довольно! сказала Ашанину Ольга.
— Когда это вы мнѣ скажете: еще? отвѣчалъ онъ ей на это долгимъ, говорящимъ взглядомъ, и отправился назадъ къ Надеждѣ Ѳедоровнѣ.
— Ну что, сказали? спросила та, передавая ему чашку кофе.
— Сказалъ.
— Что-же она?
— А она говоритъ: «это, вѣрно, не вы сочинили, — а эта злющая Травкина?»
— Какъ глупа! И она презрительно повела плечами.
— И я тоже замѣтилъ! подтвердилъ Ашанинъ, преспокойно пошевеливая ложечкой въ своемъ кофе;- съ нею прескучно!..
Только послѣ того какъ онъ отошелъ отъ нея сообразила ясно быстроглазая Ольга прямой смыслъ тѣхъ рѣчей, которыя онъ держалъ ей, и когда вернувшаяся Eulampe съ жаднымъ любопытствомъ въ глазахъ спросила ее:
— Скажи, душка, что онъ говорилъ тебѣ?
— Онъ дерзкій! отвѣчала она, и покраснѣла,
— Всѣ мужчины — дерзкіе! замѣтила на это опытная, какъ видно, пулярка.
Онѣ обѣ громко разсмѣялись…
Посреди гостинной, выходившей на балконъ тремя большими, настежь открытыми дверями, ставили ломберный столъ. Княгиня, со времени пріѣзда своего въ Россію пристрастившаяся въ преферансу, собиралась играть. Софья Ивановна, которой она предложила карту, отказалась было, говоря что она до ночи хочетъ вернуться домой, но потомъ уступила. Княжна ее окончательно очаровывала и, словно сознавая это, не отходила отъ нея. Когда она сѣла за партію съ хозяйкой, московской княжной и неизбѣжнымъ «бригантомъ,» Лина умѣстилась подлѣ нея, и глядя ей въ карты очень смѣшила ее, давая ей совѣты вкривь и вкось.
