.) не было оснований. Наоборот, защищал от неправильных обвинений свыше. Всегда подробно разбирал причины допущенных ошибок, давал им свою оценку…»
И все- таки в том, что Негода не смог принять правильного решения, Владимирский видел и свою вину: не воспитал, как должно, своего командира, вручил руководство операцией офицеру, которому не доверял до конца. [85]
Ответственность за решение… Ее принял на себя командующий флотом, когда встал вопрос о виновных и наказании. Владимирский не стал «распределять ответственность». Негода воевал храбро, после войны стал адмиралом, командовал соединениями. В книге своих военных мемуаров он не раз с любовью и уважением вспоминает Владимирского. Оставить тогда Негоду на флоте было очень непросто. Но Владимирский помнил, как сам в сорок первом разрешил спустить шлюпки с «Фрунзе», чтобы подобрать моряков потопленной канлодки, помнил, как, сомневаясь в Негоде, все же поручил ему командование отрядом. Негода оказался плохим тактиком, но сердцем его понять можно… Б. Ф. Петров вспоминал разговор с командующим флотом вскоре после гибели трех кораблей: «Адмирал встал и, пытливо глядя мне в глаза, спросил: «А вы утопили бы «Харьков»? И когда Петров задумался, а потом произнес: «не знаю», Владимирский сказал: «Вот то-то и оно!… Я благодарен вам за честность, а то сейчас все говорят - я утопил бы! Задним умом каждый умен…» Владимирский сохранил флоту боевого офицера, потому что мог чужую беду, чужую боль ощущать как свою.
Ему всегда было чуждо какое-либо соглашательство, стремление угодить начальству. Он считал это самым тяжким для военного человека пороком. «Бывает, - говорил Владимирский, - подчиненные настолько «чутко» прислушиваются к мнению начальника, что когда спрашивают их мнение, то высказывают не свое суждение, а то, что желает слышать начальник. Последствия тут могут быть самые печальные…»
Лев Анатольевич всегда был самокритичен. Но высокие требования предъявлял и к другим - и к подчиненным и к начальникам. И в прошлом его привлекали деятели, вопреки всему отстаивающие истину, рыцари духа - личности. В дневнике его есть, например, строки восхищения адмиралом Н. С. Мордвиновым, нашедшим в себе гражданское мужество проголосовать против казни декабристов. Как вывод: [86] «Проявить мужество гражданское потруднее, пожалуй, чем проявить храбрость в бою».
В литературных произведениях - читал адмирал всегда много - ему всегда импонировали образы мужественных и непреклонных людей. Это во многом определяло круг чтения. В послевоенных дневниках Льва Анатольевича выписки из Плутарха и Светония, А. Герцена и П. Кропоткина, Е. Тарле и А. Манфреда. На одной из страниц читаем: «Никто не имеет права жить только для себя». Это из книги Ж. Амаду о Престесе.
