— Вы его очень уважали?
— Не так чтобы очень, — ответил он.
— Чем вы могли объяснить, что человек в его годы, с его положением пошел на такой подлог?
— Спятил, наверное! — ответил он.
— А были какие-нибудь признаки?
— Да нет, не замечал.
— Один последний вопрос: когда вы пришли к заключению, что эта ваша фотография была им подделана, вы заявили, что и раньше видели такие же фотографии. Вы говорили это?
— Да!
— Кто делал те фотографии?
— Старик, конечно.
— Сколько фотографий вы видели?
Он несколько растерялся. Казалось, что он туго соображает.
— Не могу вам сказать, — выговорил он наконец.
— Много?
— Нет, не думаю.
— Только одну?
— Не уверен.
— Но вы вполне уверены, что видели? Хотя бы одну, кроме вашей?
— Я же сказал, что видел.
— А вы знаете, что никаких признаков таких фотографий в его черновиках обнаружено не было.
Вид у него стал подавленный и мрачный.
— Это, надо полагать, они мне говорили, — ответил он. И вдруг спросил: — Вот только интересно бы узнать, кто именно их искал?
Но тут я решил, что хватит.
— Мне кажется, что дальше углубляться в это бессмысленно, — сказал я.
Маргарет попыталась завязать общий разговор. Я поддержал ее. Говард погрузился в молчанье, лицо у него было оскорбленное и в то же время апатичное. Даже Лаура потеряла присутствие духа. Она больше не затрагивала этой темы. Разговор не клеился, то и дело наступали мучительные паузы, во время которых Маргарет и я напряженно придумывали, что бы еще сказать. Через полчаса после обеда я предложил им выпить виски. Лаура выпила свое, почти не разбавив; он отказался. Наконец, минут десять одиннадцатого, она сказала, что им пора идти. Обычно любезная и вежливая, Маргарет с готовностью вскочила с кресла.
Когда мы стояли у дверей, ожидая возвращения из ванной комнаты Говарда, Лаура внезапно подняла на меня глаза.
— Ну так как же? Вы поговорите с Гетлифом или со своим братом?
Я был огорошен. Даже сейчас она не хотела признавать себя побежденной.
— Но что же, по-вашему, я могу сказать им?
— Разве вы не можете просто сказать им, что они должны пересмотреть это дело?
Глаза ее широко открылись. В этот момент она была похожа на женщину в любовном экстазе. Она была так возбуждена, что даже стоять рядом с ней было неловко.
— Я должен подумать, могу ли я что-нибудь сделать, — ответил я.
В это время Говард как раз подходил к нам, и она замолчала.
Когда за ними закрылась дверь, Маргарет сказала:
— Ясно, что ничего ты тут сделать не можешь!
— Конечно, ничего! — подтвердил я.
