Во что бы то ни стало приобретите книгу. Но она должна быть хорошо издана. В оригинале, который мы должны будем подготовить, дюжина строк сможет сделать связки на месте существующих сейчас брешей… Там действительно есть обескураживающие пропуски окончаний, и время от времени чьи-то волнующие чувства и эмоции так или иначе удивляют.
Я уверен, что это не просто хорошая книга. Это бестселлер. Она много лучше, чем книга Старка Янга (автора только что опубликованного романа о Гражданской войне «Такая красная роза»), а литературный прием, использованный автором, когда отрицательный персонаж вызывает пробуждение сочувственных эмоций, представляется мне восхитительным.
Конец кажется грустным, поскольку в нем нет определенности в намерениях Ретта продолжать совместную жизнь… Берите книгу немедля. Скажите автору, что не нужно ничего переделывать, лишь дописать связующие вставки, чтобы ликвидировать бреши в тексте, и усилить последнюю страницу».
Через два дня, 27 июля, Пегги срочной почтой отправила ответ Лэтему, в котором писала, что «не ожидала получить столь замечательный отзыв» и что лишь благодаря стойкости духа она удержалась от того, чтобы вновь «лечь в постель, принять люминал и положить лед на голову». Профессор Эверетт сделал ряд оговорок по поводу использования автором некоторых слов и выражений и писал, что «автор не должен допускать выражения собственных чувств, что имеет место в одном или двух местах романа, где говорится о неграх». Пегги согласилась, что он абсолютно прав, и добавила, что она старалась изо всех сил избежать яда, злобы, предубеждений и жестокости. И если они все же есть в книге, то виновник их появления не автор, а герои романа, имеющие собственные глаза, уши и языки, объясняла она. И яд, и злоба, и предрассудки появляются «как реакция героев на то, что они видят, слышат и чувствуют».
Так, Эверетт недоволен такими выражениями, как «обезьянье лицо Мамушки» и «черные лапы», — эпитеты, которые она готова изменить, хотя и «не имела в виду выказать неуважение к Мамушке. Просто она часто слышала, как сами негры называли свои руки черными лапами, а когда старая морщинистая негритянка печальна, ни на кого в мире она не похожа больше, чем на больную обезьяну. Но я просто не представляла, насколько иначе это звучит, когда написано».
Согласилась она с Эвереттом и в том, что в уходе Ретта все же остается некоторая неопределенность, но при этом добавила: «Я думаю, что в конце концов ей удастся вернуть его». Похоже, это был единственный случай, когда Пегги высказалась подобным образом в отношении того, удастся ли Пенси вернуть Ретта. Она допускала, что, «возможно, было бы и не вредно намекнуть на это в романе чуть более определенно», но при этом добавляла: «Когда я писала эту книгу, я хотела оставить конец открытым для читателя, хотя и понимаю, что это не самый лучший писательский прием!»
