Совершенно очевидно, что если Пегги действительно не хотела публиковать книгу, то в тот момент у нее была возможность принять окончательное решение и ответить отказом. Но когда Джон вернулся вечером домой, она отправила две телеграммы: одну — Лу, другую — Лэтему, в которых сообщала, что сможет дать согласие на публикацию романа в издательстве Макмиллана лишь после получения самого контракта.
Следом Пегги пишет Лэтему письмо, в котором интересуется, не будет ли она обязана, в соответствии с контрактом, предоставить рукопись к определенному, оговоренному в нем сроку — условие, которого она боится, поскольку является «особым объектом для кар господних», и потому никогда не знает сегодня, не получит ли она завтра «сломанную шею, бубонную чуму или другие подобные огорчения, могущие помешать работе». Хотя и спешила его заверить, что не предчувствует пока никаких катастроф и что вот уже шесть месяцев, как она обходится без них. «Но чувствую, — пишет Пегги, — что просто обязана предупредить вас о такой вероятности».
Она просит выслать ей отзыв и рекомендации профессора Эверетта, а затем, признаваясь, что незнакома с издательским делом, выражает удивление, неужели «Макмиллан» может позволить, чтобы подобные предложения и советы попадали в руки автора до подписания контракта: ведь, беспокоилась она, профессор Эверетт может предложить внести такие изменения, на которые автор не согласится или которые не сможет сделать.
Безоговорочного согласия она Лэтему не дала: «поскольку я происхожу из семьи юристов, — объясняла она, — я не могу одобрить какой-либо контракт, вне зависимости от его привлекательности, без ознакомления с ним, а потому пришлите мне его, пожалуйста, и я отвечу вам сразу же, как только ознакомлюсь с ним». И завершает свое письмо утверждением, которое, правдиво оно или нет, Пегги повторяла снова и снова все последующие годы:
«Я никогда не думала, что получу предложение опубликовать мою книгу, поскольку писала я ее просто для того, чтобы развлечь себя и мужа и убить время в течение долгих месяцев моей болезни».
Лэтем же, не мешкая, выслал Пегги восторженный отзыв профессора Эверетта, ухитрившегося вместить все содержание романа объемом 600 тысяч слов в пять машинописных страниц.
Заканчивался его обзор следующими критическими пожеланиями:
«Это действительно прекрасная книга. Человеческие качества ее героев будут замечательно выглядеть на любом историческом фоне, но когда этим фоном становятся Гражданская война и Реконструкция — эффект возникает поразительный. К тому же книга в высшей степени художественна. Возьмем, к примеру, сцену бегства из Атланты. Смешное, нелепое появление аристократической миссис Элсинг утром, когда она, неистово нахлестывая лошадей, покидает город в экипаже, набитом мукой, фасолью и беконом. Или взять сцену с Пэнси, брошенной среди ночи. Ее лошадь истощена, повозка сломана, но и то, и другое — бесценно, и лишь такой сильный человек, как Ретт Батлер, мог в обстановке всеобщего бегства добыть их. В Таре Пэнси сталкивается вплотную с голодом. Но ни одной ссылки не делает автор на предыдущую сцену — лишь ускоряется темп романа. Возможно, именно из-за авторского умения управлять темпом книга и производит столь глубокое впечатление. По воле автора события замедляются, происходя как бы вне времени, в вечности, а не в реальной жизни. Как это происходит, когда, например, подобно королю Лиру Пэнси узнает, что «самое худшее не наступило, пока мы можем сказать: “Это хуже всего”».
