— Ты мне очень нравишься, девушка. Я женюсь на тебе!
Ужас охватил бедняжку. Старик всегда был в ее представлении человеком значительным и почтенным. И вдруг она увидела его лицо, его тусклые глаза, бесстыдно и нагло шарившие по ней. Не помня себя Леонела убежала в комнату и разразилась слезами. Тут только она поняла все, что раньше ей было невдомек. Сперва эта голубая ваза — подарок новоиспеченного жениха, а потом ее старшего брата приняли на работу в Лос-Паралес, невзирая на то что он картежник. Но это было еще не самым страшным. О самом страшном кричал теперь Бальтасар, бегая как безумный по селению.
— Всех она любила, бедная голубка, и даже тех, кто этого не заслуживал: отца, который притворялся, будто умирает, лишь бы разжалобить дочь слезами, и братьев — они совеем загрызли ее, пока не заставили покориться!
Вот так все и случилось. Два месяца шла в доме глухая борьба. Леонела — единственная женщина в семье; ежедневно она слышала одни и те же слова, которые ее обволакивали, подчиняли, укрощали:
— Моя дочь не хочет понять, что я ей добра желаю: Она меня в гроб вгонит!
— Посмотрел бы я, как этот Хулиан сможет выкупить наше заложенное добро!
— Голодранец, ремонтный рабочий!
— И что потом? Моя сестра замужем за ремонтником, а отцу придется просить подаяние!
Но Леонела продолжала сопротивляться, скрывая слезы: боялась, как бы они не догадались, что почва уходит у нее из-под ног. Все это длилось до тех пор, пока, как говорил Бальтасар, отец не начал разыгрывать комедию.
— Он заболел, стал кричать, будто умирает, каналья этакая, знал, что дочь его пожалеет.
В конце концов и в самом деле заболел. Почти месяц лечили его и врач и знахарь, а братья, воспользовавшись этим, попрекали сестру:
— Моли бога, чтобы отец не умер, это ты во всем виновата.
И Леонела, изнемогая под тяжестью свалившихся на нее забот, обезумев от тревоги и тоски по любимому, нестерпимого желания выплакаться, освободиться от всего, в припадке отчаяния уступила.
— Я согласна! Делайте что хотите, я согласна!
А потом уже было все остальное. Свадьба без большого шума, дом из кедра и красного дерева неподалеку от сахарного завода в Лос-Паралес.
— Я не знаю, как проводила она дни и ночи, — говорил Бальтасар. — Да это и не важно. Достаточно увидеть морщинку, появившуюся у нее на лбу через два дня после свадьбы, эту морщинку и смерть не смогла разгладить. А ведь каждый знает — не было у нас другой женщины с таким чистым и ясным лбом, как у нее!
