Избранные рассказы | страница 42
— Разговор служебный. Посторонние здесь ни к чему.
Гуадалупе, не поднимая головы, сказал спокойно, но чуть тверже, чем обычно:
— При нем вы можете говорить все, что хотите.
Полицейский бросил на меня быстрый взгляд, я был уверен, что он сейчас повернется и уйдет. Но, видно, его привело сюда не шуточное дело, и потому, помолчав немного, он продолжал:
— Ты слышал о проделках Конго, Гуадалупе?
— Да.
— Так вот. Я не хочу порочить моих людей, хотя должен признаться, ни один из них не способен взять Конго живым или мертвым.
Снова эта проклятая муха. Она прожужжала у меня над ухом и с лету шлепнулась о высокий открытый лоб мулата. Тот ударил рукой по лбу, но муха нырнула вниз и улетела. Мулат вернулся к прерванному рассказу:
— Старик неторопливо отодвинул недоуздок и поднял на полицейского глаза — черные, как две фасолины, а взгляд спокойный и как будто даже немного сонный.
— Ну, и я тут при чем, лейтенант?
— Я тебя не первый день знаю, Гуадалупе. Я уверен, если кто и может привести ко мне на аркане Конго, так это ты. Ну как? По рукам?
— Ничего не выйдет, лейтенант.
Старик сказал это почти кротко, глядя на стол, где лежал уже готовый недоуздок. Полицейский в недоумении уставился на недоуздок, хотя по его растерянному лицу было ясно, что он ничего перед собой не видит. Но тут же он взял себя в руки и спросил построже:
— А ты знаешь, что произошло в «Тибиси Альто»?
— Знаю.
— Двое покалеченных и один убитый. Ты считаешь, можно так оставить? Ведь это дело рук Конго. Все в округе знают… Камни вопят о том. А история с женой Эмилиано? Бедняга до сих пор сидит здесь, в селении, боится идти домой, все думает, что жена жива и не умерла от пули Конго.
— Эмилиано помешался от горя, лейтенант. Но ведь он сам признавался, что первым открыл стрельбу и потом вбежал в дом, спасаясь от пуль Конго. А пуля, сами знаете, не разбирает. Вот и угодила в эту несчастную…
— Гуадалупе, пойми, вся округа ждет от тебя помощи.
— Конго не причинил мне никакого зла.
— Он убивает, ворует, разве мало? Может, ты вообще держишь сторону таких, как Конго?
При этом Лопес Роса повысил голос. Вероятно, он сделал это ненамеренно, но старик вдруг выпрямился и глянул прямо в зеленые глаза полицейского.
— Не хотел я говорить, да придется. Я не ношу полицейской формы и, должно быть, потому вижу больше вашего, лейтенант. Я-то вижу, что у каждого человека два лица.
— Какие там два лица! — отмахнулся Лопес Роса.
И тут старик сказал такое, что я буду всю жизнь помнить, сказал, словно в колокол ударил: