спина и ладони болят.
Однако ж под старым ранетом,
под слоем прогнившей коры,
нашла я две старых монеты
суровой хрущёвской поры.
А после я враз постарела
на добрых полдюжины лет:
под россыпью битых тарелок
большущий лежал пистолет.
Я сразу бегом к телефону,
трясусь и звоню в МЧС.
Приехали. Все при погонах.
Кинолог к ранету полез.
И выдал: «Ну, диво так диво!»
(культурный мужчина, ей-ей).
Ждала я кошмара и взрывов,
но хохот вспугнул голубей.
Я нервно забилась под грушку.
«Копайте спокойно, мадам, –
кинолог промолвил. – А пушку,
пардон, я детишкам отдам».
7. Соло для мужа с оркестром
Он прошептал, в тени с компрессом лёжа,
туманно глядя в солнечную даль:
«Я весь разбит, как старая галоша…
ещё пивка с таранкой мне подай!»
Ступив на тяпку, он стонал неловко,
отделавшись лишь парой кувырков:
«Я не могу прореживать морковку…
и кстати, что из этого – морковь?»
Он сетовал особенно тоскливо,
размазывая по коленкам йод:
«Ах, чёрт возьми, далась мне эта слива!
С меня довольно, пусть себе гниёт!»
Он чуть не плакал, будучи покусан
шальной осой при сборе кабачков.
Он горевал по-детски безыскусно,
ступив на муравейник без очков.
Как он мечтал – моим мечтам вдогонку –
о спелых грушах в тонкой кожуре,
взмахнуть гантелькой – для души, легонько,
но не лопатой двигать по жаре!
Он устранился от работы адской
и бросил даму – тут же, на земле –
на растерзанье гадам колорадским,
медведкам и смородиновой тле…
Семнадцатое (кажется) ведро.
Мечтаю сдохнуть, под кустом елозя.
О ветки оцарапано бедро.
Рыдаю в три ручья – в стихах и в прозе!
Одна, одна, с тяжёлой соковаркой
До ночи провожусь я в кухне жаркой!
Иначе – пропадает урожай.
Нарви – помой – и в агрегат сгружай!
Ах! Как же мне себя, родную, жаль…
Летний вечер. Хрип шансона.
Над посёлком благодать.
Я пасу дроздов бессонно…
Век мне воли не видать!
Веет свежестью озона,
спеют вишни да ирга.
Тут у нас не то чтоб зона…
Зона отдыха, ага.
Харе Рама, харе Кришна!
Отгоняю я беду
(чпок фасолью по дрозду!),
стерегу иргу и вышки
(чтоб тебя! Иргу и вишни!)
и спокойствие блюду.
Ну а муж забрался в хатку,
болен сплином и хандрой.
Слёзно просит ягод сладких…
Дулю с маком! Хрен с икрой!!!
Смачно мужа я ругала,
как на зоне вертухай.
В это время стая галок
подняла нахальный хай.
Прогоняла так и сяк я
жадный выводок галчат.
Тырят вишню эти сявки
и – стучат, стучат, стучат…
Тридцать градусов в тени: злой, песочной, пыльной.
Где спастись, куда сбежать – никаких идей.
Нужен огурцам полив, долгий и обильный.
