Милочка была вознаграждена небольшой премией и большой шоколадкой.
Со временем N стал приглашать стенографистку, обретшую новый статус секретаря писателя, на домашние, почти семейные, встречи с друзьями, которых он почитал коллегами, и с коллегами, которых называл друзьями. Факт наличия собственного секретаря возносил N на недосягаемую для прочих высоту профессионализма и выгодно подчёркивал значимость его трудов для современников, а быть может, и для потомков. После одного из таких вечеров Милочка, проявив удивительную для своего возраста и пола наблюдательность и проницательность, сказала: он, N, среди прочих – как полная луна среди звёзд, которые оттеняют её… ну, то есть, его величие.
Если у визитеров и возникали вопросы, что делает среди богемы это существо с внешностью заурядного книжного червя, то вскоре…
Вскоре выяснилось, что Милочка читала книги каждого из них… да что книги! даже публикации в периодике. И может с легкостью, присущей истинным знатокам художественного слова, расхвалить эпитеты, с помощью которых поэту P удалось создать трепетный образ своей лирической возлюбленной… более того! убедительно доказать, что скрипучая калитка в рассказе новеллиста R – не избыточность в описании пейзажа, а трогательная метафора одинокой старости…
«А где твоя замечательная помощница?» – настойчиво допытывался R, когда Милочка простудилась и не смогла присутствовать на встрече.
«Зачем вы прячете от нас такое сокровище?» – с печалью в голосе вторил ему P.
И N вдруг понял, что ревнует. Мучительно и страстно… и сладостно ревнует свою Милочку к этой компании жадных до похвал литераторствующих субъектов. И она! – как может она говорить всем им те слова, которые предназначены для него одного?!
После бессонной ночи, проведенной в сомнениях и терзаниях, он, ни до чего боле не додумавшись, решился на поступок.
И твёрдой рукою приписал на распечатке нового рассказа (сюжет коего был подсказан – ну, не то чтобы прямо-таки подсказан, но вроде того, – Милочкой) посвящение.
Всего одну букву.
М.
Милочка при вычитке рассказа добавила (увы, даже не изменившись в лице, автор следил) точку после буквы, и рассказ умчался по почте – к несчастью, не с голубем и не в конверте, а по новомодной электронной, – в газету, редактора которой N уважал как собеседника и ненавидел как лицо, чьи очерки удостоились внимания Милочки.
Нет, правильно всё-таки N считал публицистов литераторами второго сорта! Но даже и не предполагал, что они могут быть настолько циничны, желчны и подозрительны. Не прошло и пары недель, как один из друзей-коллег повторил, с едва различимым злорадством в голосе, слова того самого редактора: дескать, совершенно очевидно, что у N с Милочкой шуры-муры. Надо же, какое словечко мерзкое выбрал, негодяй! И этого человека N поил наливкой собственного приготовления и считал почти что другом!
