– Как я мог? Он мой сын.
Таш понизила голос, хотя и знала, что Эйден не услышит их в шумном помещении по другую сторону стекла.
– Но он все равно узнал?
– Эйден был таким тихим ребенком, потому люди говорили больше, чем следовало, в его присутствии.
Тихим? Эйден? Не такой образ складывался в ее воображении.
– А каким еще он был?
Натаниэль прищурил глаза при ее вопросе, но затем выражение лица смягчилось, он предался воспоминаниям тридцатилетней давности, глядя поверх ее плеча.
– Он был потрясающим мальчиком. Вдумчивым и внимательным к другим. Любил учиться. Был сосредоточен, глубоко во все вникал уже тогда.
Вдумчивым и внимательным?
– И что же с ним произошло?
Лишь только эти слова сорвались с губ, Таш поняла, насколько они бессердечны.
– Не стоит его недооценивать, Таш. Эйден эмоционален, у него очень тонкое ощущение добра и зла. Иногда эти чувства вступают в конфликт.
– Это распространяется и на его отца?
Натаниэль опустил глаза.
– Я знаю, вы остановились в гостинице. Избегаете офиса?
Неужели и он туда же? Натаниэль решительно покачал головой.
– Он вырос с этими сплетнями в отсутствие фактов.
Видите, это должен был сделать любой отец. Защитить своего ребенка от всего. Даже от намека на критику. Так и должно быть.
У Таш с Эриком Синклером так не сложилось, а хотелось.
– Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы рассказать ему, как только он станет взрослым?
– Его хорошее мнение для меня слишком много значит.
– Вы должны были понимать, что он смог бы все выяснить самостоятельно. И ваша жена тоже. Если не на прошлой неделе, то в любое другое время.
Натаниэль кивнул:
– Понимал. Думал, смогу отложить это, проконтролировать. – Он смотрел куда-то через ее плечо. – Довести дело до конца.
Его стон утонул в одобрительных возгласах блестящего момента игры на поле. Таш скорее увидела это по тому, как ссутулились его плечи, чем услышала.
– Я хотел, чтобы это открылось. Хотел разоблачения. – Натаниэль поднял глаза. – Когда я отказался от твоей матери, во мне что-то сломалось. Но теперь все в прошлом. Наконец-то я могу признаться, что она была в моей жизни.
Тридцать лет держать это в себе.
Натаниэль поднял глаза, полные печали.
– Я использовал тебя, Таш. Но не хотел делать вам больно. Мне так жаль.
– Вы не причинили мне никакой боли.
В отличие от вашего сына.
– Жаль, что это повлияло на ваш брак.
Натаниэль тяжело вздохнул:
– С этим разбираться нам с Лорой. Мой брак разваливался на протяжении очень долгого времени. Дважды у меня не хватило духа. Может быть, я наконец повзрослел.
