Вообще Вальпургиева ночь, в отличие от, например, Ночи выбора Госпожи, является абсолютно неофициальным мероприятием. И ведьмы, ворожеи и гадалки, стройными рядами, с транспарантами, лозунгами и флагами поднимающиеся на близстоящие горы, участвуют в этом веселье добровольно, заранее украшаясь алыми бантиками, бутоньерками из ландышей и волчьих ягод. Ничего не поделаешь — весна!
Накануне знаменательной ночи я вынесла мусор, прибралась в квартире и на всякий случай сказала соседке, что на несколько дней уезжаю погостить к подруге. Кто знает, как долго я буду приходить в себя после Обряда Тринадцати…
* * *
Тридцатого aпреля за полчаса до полуночи я, природная ведьма Виктория, заперлась в квартире, приняла ванну и торопливо натерлась мазью, данной мне бабой Катей. Надеюсь, эта мазь была составлена не на основе жира, вытопленного из младенцев… Бр-р! Мазь слегка пощипывала кожу, быстро впитывалась и пахла эвкалиптом. Я почувствовала, как мое до сего момента бешено бьющееся сердце начало стучать медленно и ровно.
— Спокойствие, только спокойствие! — сказала я себе и пошла из ванной нагишом, тщательно выключая за собой свет.
— Приступаем к следующему этапу, — пробормотала я почему-то непослушным языком и поудобней расположилась на кровати. Руки — в стороны, ноги — на ширине плеч, замечательная зарядка для практикующей ведьмы… Так, не отвлекаться, произносить слова Призыва медленно, страстно, с придыханием:
— Я призываю вручающих Силу, носящих в чреслах своих огонь, в руках своих камень и в головах своих ветер. Придите и воззрите! Придите и обладайте! Ваш дар — за мое тело, ваша Сила — за мое тело! Я зову…
В комнате стало трудно дышать. Воздух был плотным, осязаемым и темным, в нем проскакивали оранжевые искры. Наступал двадцать пятый час. Пора.
Я поднесла к губам маленький аптечный пузырек и быстро выпила его содержимое.
— Я жду… — громко проговорила я и добавила уже тише, погружаясь в непонятное беспамятство: — Вы пооперативней со мной, ребята…
* * *
Я лежала на траве и спокойно любовалась выгибавшимся надо мной небом. Оно было безоблачным и такой густой синевы, какой раньше мне видеть не приходилось. А еще…
Еще были птицы.
Я слышала, как томно рассыпает трели соловей, как тоненько высвистывает иволга, как переговариваются синицы. Я вдруг поняла, что могу отличить голос одной птицы от другой точно так же, как отличаю людские голоса. Это открытие столь поразило меня, что я поднялась. И первым делом обратила внимание на то, как я одета.
