— У тебя тут ничего не изменилось, — сказала Брижит.
— А зачем мне что-нибудь менять? — подхватил Альфонс, внося на ночь в дом горшки с фальшивой геранью. — Они хотели поставить мне телефон, но я сказал — спасибо, не надо. У меня и так забот хватает — все стены растрескались из-за этих сверхскоростных, будь они неладны. Тебе подушку или валик? Маленькой ты любила валик, но девичьи вкусы — дело такое… Вот уж что все время меняется!
Брижит оглядела крохотную кухоньку — кирпичный кубик. Альфонс уже раскладывал на крашеном цементном полу походную кровать, уступая гостье комнату. Но Брижит взяла кожанку и всунула руки в рукава:
— Послушай, Альфонс… Я, пожалуй, все-таки поеду…
— Не выдумывай. Я тебе малость задал перцу за то, что ты наговорила гадостей о моем Жаке, но все уже забыто. Мне будет приятно, если ты останешься и будешь спать вот тут, у меня над головой, да-да, ужасно приятно. Не скажу почему — секрет, но это связано с Жаком. Представь себе, твой братец был парень не промах — вот, кстати говоря, еще одно очко в его пользу. У него была своя жизнь. А больше ничего не скажу — и не проси.
Воюя со скрипучими пружинами старой складной кровати, Альфонс краешком глаза посматривает на Брижит — только и ждет, что она начнет его расспрашивать. Но Брижит не слушает. Она думает о своем и вот-вот уйдет. И тогда Альфонс подзадоривает себя сам.
— Что бы ты сказала, — хитро говорит он, — если бы я тебе сообщил — понимаешь, если бы! — что у Жака была любовница?
— Сказала бы «браво», но к чему фантазировать!
Альфонс нерешительно морщит лоб, несколько раз открывает рот. Его так и подмывает рассказать Брижит о моей весенней вылазке. В тот раз я сказал дома, что еду на сверхскоростном в Париж на ярмарку посмотреть новинки и переговорить с поставщиками, а сам провел три дня с Наилой в постели Альфонса. Три дня и три ночи, наполненные исступленными ласками. Я вышел шатаясь, но не насытясь, и вложил весь оставшийся пыл в рассказ о последних моделях американских косилок с дистанционным управлением — такого энтузиазма от меня не ждали. Альфонс же то и дело говорил Фабьене с притворным вздохом: «Эти суперэкспрессы жутко утомляют!» — оправдывая мои синяки под глазами.
— Нет, лучше я поеду сейчас. На дороге свободно, снег кончился. А вечером у меня концерт в Труа.
Альфонс увял, опустил голову. Брижит обняла его за плечи.
— Мое место там, понимаешь, — объясняет она, — там, с группой. Ты же знаешь — я уношу Жака в сердце. Я и так всегда буду думать о нем, а от того, что я останусь и брошу горсть земли в яму, ничего не прибавится.
