Когда небольшая колонна проезжала мимо давешней похоронной команды, один из немцев как раз поднял голову (видимо, оторванную шальной гранатой) и пытался приложить у валяющейся на носилках тушке. Хабиббулин, это увидев, дал германцу вполне разумный совет:
— Уважаемый, ты башка сразу на телега неси, с носилки всяко падай будет!
Немец поглядел в сторону голоса и в глазах его загорелась радость узнавания:
— Так это твоя работа, гад? В следующий раз увижу — уши отрежу, нам же тут ещё на полдня работы!
— Больше, мужики, больше — отозвался Петров. — Там ещё на дальней полянке десятка три ваших вас дожидается.
— А ты сука! — закричал фашист и, видимо в сердцах, швырнул в сторону Ганомага гранату. — Я тебя, белобрысый, запомнил! Попадись мне еще только!
Но попадаться разведчики решили как-нибудь попозже: приближался полдень и им не хотелось подводить командование, так что ни мотоциклы, ни Ганомаг даже не притормозили.
— Нервничает — прокомментировал инцидент Петров странным голосом, когда фашисты исчезли за поворотом.
— А чего нервничать-то? Там работенки всего на полчасика разве — недоумевающе отозвался Сидоров.
— А им сверхурочные не платят наверное — высказал догадку Вайсберг, вот и переживают.
— У них оплата сдельная — опроверг догадку Вяземский, — это они просто так шумят, чисто крутость свою показать.
— Савсем аксакал, а савсем как деть глупый. Один слово — немецкофашист, даже неудобно за него — завершил обсуждение Хабиббулин.
К штабу разведчики подъехали, когда на часах Вяземского было без десяти двенадцать. Когда небольшая колонна остановилась у крыльца, с него спустился чем-то очень расстроенный капитан госбезопасности:
— Явились — не запылились! А у товарища Сталина на часах, между прочим, уже пять минут первого! Ладно, — выплеснув свое раздражение, заглянул в кузов Ганомага, — этих двоих — в госпиталь, а это, я так понимаю, боец Хабиббулин? Ну, удружили вы ребята! Командующий товарищу Сталину уже сообщил, что рядовой Хабиббулин пал смертью храбрых. И что мне теперь делать?
Вдруг глаза его осветились теплым ласковым светом:
— Хабиббулин, а давай мы тебя расстреляем, а будет, как будто ты героически погиб. И отчетность не нарушится, и дети тобой гордиться будут?
— Моя не хочу расстреляй — твердо ответил Хабиббулин.
— И ведь не поспоришь… а делать-то что?
— А давайте, товарищ капитан госбезопасности, этого рядового Хабиббулина в нашу роту зачислим, задним числом. Пусть другой Хабиббулин героически погиб, а этот пусть в другой раз погибнет.
