– Я занялась штопкой чулок, – произнесла она, поспешно запихивая вещи глубже, с глаз долой.
– А зачем тебе вообще что-либо штопать? Или я даю тебе недостаточно денег, чтобы купить новые?
Заметив, как Арабелла напряглась и покраснела, Доминик тут же пожалел о своих словах.
– Не люблю зря выбрасывать вещи, – произнесла она. – Это расточительство. Несколько стежков – и чулки почти как новые.
В его душе снова шевельнулось смутное беспокойство, вызванное вопросом, так и оставшимся без ответа: что такого произошло в ее жизни, если в итоге она оказалась в борделе?
Повисло неловкое молчание, которое в конце концов нарушила его любовница:
– Ты должен был рассказать мне о дочери лорда Мисбурна, Доминик.
Значит, ложь старика достигла и ее ушей.
– Не о чем рассказывать, Арабелла.
– Не о чем? – Она уставилась на Арлесфорда, и тот заметил, как в ее глазах вспыхнул гнев. – У меня другие сведения. Что ж, теперь не приходится удивляться, почему ты был так недоволен, столкнувшись с ним на маскараде под руку со мной! Я все знаю, можешь более не притворяться. – Арабелла была преисполнена гневом и безрассудно бросала обвинения ему в лицо. Она побледнела, в глазах поселился страх.
– Ты не знаешь ничего, кроме досужих сплетен, Арабелла.
– Хватит, Доминик! Я собственными ушами слышала, как об этом говорила леди Мисбурн!
Он замер, чувствуя, как внезапно участился пульс.
– Ты говорила с леди Мисбурн?
– Не совсем. Я слышала ее беседу с другой женщиной.
– И что именно тебе удалось узнать?
– Скажем, ты заинтересован в том, чтобы сделать ее дочь своей герцогиней. Они ожидают, что в ближайшем будущем ты сделаешь ей предложение.
Доминик коротко, резко рассмеялся, хотя его чувства нельзя было назвать веселыми даже с натяжкой.
– Они могут этого ожидать сколько им угодно, Арабелла, но ничего не получат.
– Да, но она богата, и она дочь графа. – Доминик расслышал в ее голосе нотки горечи и обиды. – Полагаю, ты не станешь отрицать, что она была бы весьма подходящей партией?
– У меня нет намерения жениться на леди Марианне Уинслоу.
Внезапно выражение ее лица изменилось, словно от новой мысли. Горечь и обида сменились искренним беспокойством.
– Но ты ведь не обесчестил ее, Доминик?
Он цинично расхохотался, удивившись тому, как ей такое даже в голову пришло. Несмотря на то что он слыл повесой и распутником, да и вообще его репутация респектабельностью не отличалась.
– Не следует бояться, что эта девушка может лишиться добродетельности моими стараниями, уверяю тебя, Арабелла, – холодно бросил он.
