Глаза их встретились. Грудь и живот, казалось, потяжелели и напряглись. Не сводя глаз с Блэйка, она поигрывала горлышком бутылки, водя пальцами вверх и вниз по запотевшему от холода стеклу.
После трех месяцев щепетильной вежливости он, наконец, смотрел на нее с чисто мужским интересом.
– Не стоит судить о книге по обложке, Блэйк, – пробормотала она.
Блэйк сделал глубокий вдох в унисон ее словам. Ее обложка разительно изменилась за последние двадцать четыре часа, с момента покушения. И он не был уверен, что ему по душе непредсказуемая женщина, которую он видел перед собой. По крайней мере, предыдущую Эву Келли он уже знал.
– Я накрою стол, – сказал он, отворачиваясь и радуясь, что ему есть чем занять свой разум и свои руки. Чем-то, помимо нее.
Эва умирала от голода к тому времени, как они сели есть. Сочные стейки, свежий зеленый салат и теплые роллы из духовки с чесночным маслом, которое она сама взбивала.
– Где ты научилась готовить? – спросил Блэйк, впившись зубами в стейк и издав звук наслаждения.
У нее забилось сердце, а в области живота стало тепло. Эва пожала плечами:
– У отца. Он был шеф-поваром. Мои самые ранние воспоминания о нем связаны с кухней. Наше с ним любимое место. Думаю, я впитала его знания.
Блэйк поднял брови:
– Ты говорила, он умер?
Эва кивнула:
– Мне было двенадцать. Сердечный приступ.
Блэйк смотрел на пряди ее волос, еще влажные, блестевшие под светом вечерних ламп.
– Было трудно?
Эва кивнула. Ему и половины не узнать.
– Эмоционально и финансово. У него был собственный ресторан, почти обанкротившийся. Это было тяжелое время.
Блэйк видел, что она не хочет говорить об отце. Он понимал ее. Он тоже был замкнутым человеком.
Три месяца она жила словно открытая книга. Как золотая рыбка в аквариуме. Было намного проще думать о ней как о модном бренде. Считать ее «Корпорацией Эвы Келли», а не женщиной из плоти и крови.
Это не вязалось с последними сутками. Когда она спала в его кровати, готовила в его кухне, танцевала у его раковины. В своем платье. Очень коротком и облегающем.
Эва стала собирать со стола тарелки.
– Оставь их, – сказал Блэйк, тоже поднимаясь. – Я все сделаю.
– Мне нетрудно, – ответила Эва. Она прекрасно понимала, что украла у него отпуск, беспардонно вторглась в его планы. Самое лучшее, что она могла сейчас, – не сидеть без дела. Она не хотела, чтобы Блэйк думал, будто элитный образ жизни сделал ее неженкой. Ей не требовались ни обслуга, ни особый уход.
