– Я бы могла ткнуть в тебя вилкой. – Не сводя с него взгляда, Роуз наколола кусочек яичницы. – Не начинай, еще слишком рано для каких-либо приставаний.
– Наш уговор, между прочим, длился только один день.
– Не переживай, я продлю его, когда ты проиграешь мне в шахматы.
– Неудивительно, что ты испытываешь боли в спине. Видела бы ты себя со стороны, когда спишь! Я еще никогда не делил постель с манекеном. Скажи, все женщины спят так, словно их облили бетоном?
– Тебе виднее, – ехидно заметила Роуз, – я никогда не спала с женщиной.
– Это не совсем корректно. Мне также не доводилось проводить ночь с женщиной. Не отрицаю, у меня был секс с ними, но еще никогда я не засыпал ни с одной из них.
– Действительно? – Роуз не могла скрыть удивления. – Ты что же, выкидывал их из своего дома?
– То, над чем ты пытаешься шутить, несколько неприлично. Я благодарил их за приятно проведенное время и уезжал восвояси.
– Да, Ник, ты умеешь заставить женщину почувствовать себя особенной.
– С самого начала я говорю им: между нами не может быть ничего стабильного. Роуз, я не разбрасываюсь обещаниями направо и налево. Это и сделало меня человеком слова. Речь идет о сексе, не более того. А теперь позволь мне принять душ. Заканчивай завтракать, одевайся и поторапливайся – я разнесу тебя в шахматы! Да, и капитан просил предупредить: если ты захочешь разгуливать по яхте в чем мать родила, не забудь нанести двойной слой крема от загара.
Чем больше Роуз обдумывала слова Николаса, тем больше запутывалась.
Было ли это предупреждение? Не хотел ли Ник сказать, что, даже если он хотел переспать с ней, она не должна была придавать этому значение и строить планы?
Она пригубила кофе, стараясь мыслить логически. Ник, безусловно, хотел того, чтобы их брак не распался. Это она хорошо поняла. Он также хотел, чтобы их брак наконец-то стал настоящим, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Но Роуз боялась: отдавшись ему, она лишится гораздо большего.
– Почему бы тебе не оставить волосы распущенными? – поинтересовался Ник, когда Роуз присоединилась к нему на палубе.
– Потому что мне неудобно, они всегда лезут в лицо.
– Но они такие красивые! Жаль, ты не любишь отпускать их на свободу…
Искренность в его словах была слишком очевидной, чтобы оказаться неправдой. Роуз практически услышала первый удар, в результате чего по стенке, окружавшей ее сердце, пошла трещина.
Она сжала руки.
– Вот, бери, – Ник протянул ей лист бумаги, – здесь я записал для тебя все фигуры и их шаги. Я также приготовил нам коктейли.
