приметы, — я узнаю их. Дитя — наше. О Дионисофан! Дафнис — твой сын и он водил на пастбище коз отца своего!
XXII
Между тем, как она еще говорила, и Дионисофан, целуя памятные знаки, плакал от радости, — Астил, узнав, что Дафнис — его брат, сбросил хламиду и пустился бежать через сад, чтобы первому обнять его и поздравить. Дафнис, завидев, как он бежал к нему с целою толпою, услышав, как все кричали: «Дафнис! Дафнис!» — подумал, что они сейчас схватят и увезут его в город, кинул на землю сумку, флейту и стремглав побежал к морю, в твердой решимости броситься в пучину с высокого берега. И легко могло бы статься, что чудесным образом только что найденного сына родители снова и навеки утратили бы, если бы Астил, догадавшись о его намерении, не закричал:
— Подожди, Дафнис! Не бойся! Я — твой брат! Те, кого ты звал господами, — твои родители. Ламон рассказал нам обо всем — о козе и о прочем. Он показал приметы. Обернись, посмотри, какие мы радостные, как смеемся! Ну, обними же меня первого, — клянусь тебе Нимфами, что я не лгу.
XIII
Дафнис остановился, после этой клятвы, и подождал Астила. Тот подбежал и обнял его. Тем временем, все вышли из дому и поспешили к нему — слуги, служанки, отец, мать. Все обнимали его, целовали, с восторгом и слезами. Дафнис выказывал особенную нежность к отцу и матери. Он прижимал их к своей груди, как будто знал давно, и не мог оторваться от них, — так могуществен голос природы. Он на одно мгновение забыл даже Хлою. Когда вернулся домой, его облекли в богатые одежды, отец посадил его рядом с собой и сказал:
XXIV
— Дети мои, я женился в ранней молодости. Скоро родился у меня сын, и я был счастлив. Потом родилась дочь, и наконец второй сын — Астил. Полагая, что трех детей довольно, я велел покинуть на произвол судьбы четвертого, который родился последним, и приказал, чтобы с ним положили эти вещи, не как памятные знаки, а скорее, как могильные украшения. Судьба решила иначе: болезнь в один и тот же день похитила у нас и первенца, и дочь. Тебя же, Дафнис, боги сохранили, чтобы мы имели опору на склоне лет. О, не суди меня, сын мой, за то, что я покинул тебя: знай, что я сделал это против собственной воли, побуждаемый волей богов. Ты же, Астил, не сокрушайся, что должен уступить половину имения Дафнису, ибо для сердца благородного нет ничего драгоценнее брата. Любите же друг друга, дети мои, а что касается богатства, можете считать себя равными царям; я оставлю вам большие земли, множество искусных рабов, золото, серебро и все, что делает людей счастливыми. Только одного желаю, и об этом будет упомянуто в моем завещании, — чтобы в долю наследства, которую получит Дафнис, вошли этот дом и земля, вместе с Ламоном, Мирталой и козами.
