— Проснулись, — проворчал Нассири. И отмахнулся: — Скажите, что он нам уже не нужен.
— Как это — не нужен?! — резко развернулась Джин к доктору. — Этот аппарат я рано или поздно должна буду вернуть в миссию, а здесь мало ли еще кому он может понадобиться?! Если не пострадавшим от радиации, то пострадавшим при землетрясении, например… Нет-нет, коллега, скажите, чтоб присылали да побыстрее! Лишним не будет.
— Хорошо, — поспешно закивал Нассири и направился к двери, — сейчас же распоряжусь. — У порога остановился. — Аматула, а что мне сказать его матери? — кивнул он в сторону больного. — Она ведь наверняка сидит сейчас в коридоре…
— Скажите, пусть молится Аллаху, — ответила Джин. — Если гемодиализ даст положительные результаты, дней через десять функция почек восстановится. А по всем другим показателем я уже сейчас наблюдаю улучшение. Словом, скажите, что её сын жив и что уже появились первые признаки выздоровления. Пусть наберется терпения и успокоится. И посоветуйте пойти домой. Ей необходимо хоть немного поспать, Сухраб. А хуже её мальчику уже не будет, это точно.
— Вы уверены, Аматула? — озабоченно поправил очки Нассири. — Не рано ли обнадеживать?
— У меня нет привычки обнадеживать людей без достаточных на то оснований, — успокоила его Джин. — К тому же нет ничего хуже неизвестности и отчаяния. Это суровая мука, Сухраб, поверьте. Так что передайте мои слова уважаемой Самаз Агдаши. Я знаю, что говорю, и уверена в том, что делаю.
— Вы истинный ангел, Аматула, — восхищенно проговорил доктор Нассири и вышел в коридор.
Джин осталась в палате наедине с больным. Аппарат работал исправно, организм постепенно очищался, температура спала, юноша заснул. Джин задумалась: «Скорее всего, телефонный разговор Нассири с Тегераном продлится недолго. Значит, я должна немедленно наведаться в палату Эбаде и взять у него зараженные полонием волосы. Можно было бы, конечно, взять их и у этого юноши, но нет никакой гарантии, что при его довольно низкой степени зараженности полоний уже отложился в фолликулах волос. Только в случае с Эбаде имеется стопроцентная уверенность. А значит, медлить нельзя. Надо действовать».
Джин подошла к двери, приоткрыла её — коридор был пуст. И вдруг в самом его конце увидела согбенную фигуру матери больного юноши: видимо, она так и не поддалась уговорам Нассири пойти домой. М-да, лишний свидетель Джин ни к чему. Переждать? Но как долго? Неожиданно Джин заметила, что женщина смотрит прямо на нее. А секунды текли, напряжение нарастало, Нассири мог вернуться в любой момент… И вдруг словно кто-то подтолкнул Джин. Невзирая на предостерегающие доводы рассудка, Джин вышла из палаты, прикрыла за собой дверь и, успокаивающе-приветливо помахав женщине, быстро прошла по коридору к палате Эбаде.
