Один из игроков в гольф увидел нас и приветственно помахал рукой. Хиллман ответил небрежным жестом и поспешил забраться в машину. Казалось, он остался недоволен тем, что его заметили на месте происшествия.
— Буду откровенен, — заговорил я, как только мы тронулись с места, — и хочу рассчитывать на взаимную откровенность. «Забытая лагуна» не школа, а скорее колония для подростков с нарушенной психикой и для несовершеннолетних преступников. Мне все же непонятно, почему вы отправили туда Тома.
— В его же интересах. Наш добрый сосед Карлсон пригрозил, что подаст на него в суд за кражу машины.
— Ну и что тут страшного? Если Том впервые совершил проступок, он отделался бы условным осуждением. Это действительно его первый проступок?
— Разумеется.
— Тогда чего же вы опасались?
— Я не… — начал было Хиллман, но замолчал, либо не желая лгать, либо понимая, что я все равно ему не поверю.
— Ну хорошо. Что делал Том утром в воскресенье?
— Ничего особенного.
— И это «ничего» так подействовало на вас, что вы не хотите даже говорить о нем?
— Правильно. Не хочу говорить ни с вами, ни с кем-либо другим. Все, что произошло, или… или могло произойти в то воскресенье, теряет значение в свете последних событий. Мой сын похищен. Он беспомощная жертва гангстеров, понимаете?
Вот в этом я как раз сомневался. Двадцать пять тысяч долларов — огромная сумма для меня, но не для Хиллмана. Если Том действительно попал в руки профессиональных преступников, они потребовали бы все, что Хиллман в состоянии заплатить.
— Мистер Хиллман, сколько денег вы могли бы собрать в случае необходимости?
Он бросил на меня быстрый взгляд:
— Не понимаю.
— Похитители, требуя выкуп, обычно называют максимальную сумму — все, что может дать тот, с кем они ведут переговоры. Я пытаюсь понять, не изменили ли преступники своему правилу на этот раз. Мне кажется, вы могли бы уплатить не двадцать пять тысяч долларов, а гораздо больше.
— Мог бы. С помощью жены.
Подъездная аллея огибала площадку перед домом Хиллмана и терялась на пологой, поросшей дубами возвышенности. Дом представлял собой старинный особняк с белыми оштукатуренными стенами, окнами, украшенными металлическими виньетками, и крышей из красной черепицы, тускло поблескивавшей сквозь сетку дождя. Перед домом на круглой площадке стоял черный «кадиллак».
— Утром я собирался сам вести машину, — заметил Хиллман, — но понял, что при моем состоянии это было бы рискованно. Спасибо, что подвезли.
