Последняя фраза прозвучала как предложение отправляться восвояси. Хиллман начал подниматься по ступенькам крыльца, и я, решив, что сейчас не время проявлять возмущение, последовал за ним и проскользнул в дом до того, как он захлопнул дверь.
Поджидая мужа, миссис Хиллман сидела в массивном кресле, отчего показалась мне еще более худой, чем в действительности. Ее ноги в туфлях из змеиной кожи не доставали начищенного кафельного пола. Худенькая блондинка лет сорока, с тщательно наложенной косметикой, она напоминала никому не нужную, брошенную куклу. Зеленое платье вовсе не шло к зеленоватому же оттенку ее лица.
— Элейн?
Продолжая неподвижно сидеть с опущенными на колени руками, миссис Хиллман взглянула на мужа, потом поверх его головы на огромную, кованого железа люстру, подвешенную на цепи к потолку где-то на высоте второго этажа. Из металлических листьев, словно недозрелые фрукты, торчали лампочки.
— Да не стой же ты под люстрой! — вдруг обратилась она к мужу. — Я всегда боюсь, что она упадет. Ты бы лучше снял ее, Ральф.
— Но ты же сама подала мысль повесить ее здесь!
— Но это было так давно. Тогда мне казалось, что без нее тут будет как-то пусто.
— Ты была права. Поэтому-то ее и не нужно снимать. Не бойся, люстра хорошо закреплена. — Он подошел к жене и прикоснулся к ее голове. — У тебя влажный лоб. В твоем состоянии тебе не следовало бы выходить из дому.
— Я только прошлась по аллее, хотела встретить тебя. Почему ты так долго?
— Это от меня не зависело.
Миссис Хиллман схватила руку мужа и прижала к груди:
— Ты узнал что-нибудь?
— Придется потерпеть. Я договорился о деньгах, и Дик Леандро привезет их во второй половине дня. А пока будем ждать телефонного звонка.
— Это такой кошмар — ждать!
— Знаю. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
— О чем другом можно сейчас думать?!
— О многом. — По-моему, он и сам не знал, о чем, и потому поспешил переменить тему: — Тебе вредно сидеть здесь, в холодной комнате. Ты можешь снова наградить себя воспалением легких.
— Ральф, люди не награждают этим сами себя.
— Не будем спорить, давай перейдем в другую гостиную и я дам тебе вина.
Хиллман наконец-то вспомнил обо мне и пригласил присоединиться к ним, но жене так и не представил. Возможно, с его точки зрения, я не заслуживал такой чести, а возможно, он не хотел, чтобы я вступал в разговоры с его женой. Чувствуя себя несколько задетым, я, однако, поднялся вслед за ними по трем кафельным ступеням в комнату поменьше, с горячим камином. Элейн стала спиной к огню, а Хиллман направился к устроенному в нише бару.
