Напарник наемника, сидящий у тележного колеса, издает:
— Пфа-х-ха-ха! — и, дрыгая ногами, валится навзничь.
Руки его прибивают пыль, будто он грузной серой птицей хочет взлететь в небо. Впрочем, думает Фаруллах, отталкивается от земли он все же недостаточно сильно.
— Брат Лепель не любит глупые слова, — произносит наемник. — Вы его рассмешили. Он, скажем, несколько тугодумен.
— Пфа-х-ха-ха! — следует новый взрыв смеха.
Солнце с неистребимым упорством ползет в зенит. Дышать становится все труднее. Лавочник чувствует, как капельки пота проступают на лбу. Откуда-то издалека, на грани слышимости, доносится рев рогов и бой барабанов.
Фаруллах вздыхает.
— Так что вы решили, господин?
— Полторы тысячи тиффинов?
— Да, господин.
— А без этих трех вещей?
— Сто сорок — сто пятьдесят тиффинов. И вам вряд ли дадут больше. Как за все, так и за отдельные предметы. Ну, может, дадут двести.
Брат Химус смотрит на лежащего брата Лепеля.
— А ты, насколько мне известно, можешь очистить или усилить магическое действие предметов?
— Могу, — кивает Фаруллах, — но это долго и дорого.
— Сколько?
Лавочник улыбается.
— Я боюсь вновь насмешить вашего друга.
— Не юли! — наемник сгребает в кулак халат старика. — Знаю я вашу торгашескую породу! Ни сделки без прибытка. Ничего задаром!
Фаруллах чувствует, как ноги его отрываются от земли. Наверное, возьмись он перечислять похожие случаи, получился бы знатный кадын. Длинный. В сто, а то и сто двадцать строчек. О, годы, годы!
— Задаром я даю только советы, — стесненно произносит Фаруллах в синие, злые глаза.
Наемник моргает.
— Прибить бы тебя, сморчок, — он выпускает халат из пальцев. — Но, говорят, убийцы лавочников живут коротко.
Фаруллах заправляет выбившуюся полу в пояс.
— Вы можете попытать судьбу, господин.
— Обойдусь, — кривит рот брат Химус. — Я жив именно потому, что судьбу не искушаю. Так сколько?
Фаруллах не раздумывает.
— Год, — говорит он. — Год по сроку. И триста тиффинов за три вещи.
— Примешь задаток товаром?
— Вот этим? — кивает на телегу Фаруллах.
— Да, но три магические вещи остаются моими, — наемник протягивает руку для скрепления договора.
Лавочник не спешит ее жать.
— Подумайте, господин. Полторы тысячи тиффинов.
Далеко на севере курятся черные дымки. За горелым домом Шолоха Ратима звенит колокольчик милосердного странника. Брат Лепель, поднявшись, выбивает пыль из штанов.
— Неужели у тебя есть такие деньги? — усмехается брат Химус.
Синие глаза его хищно взблескивают.
