Он принюхивается и идет вокруг телеги, вызывая приступ паники у обладателя арбалета. Глаза старика закрыты, но они ему и не нужны. Вещи плывут перед его внутренним взором, одетые в зеленоватый, призрачный свет. Серебряные чеканные кубки, железные поножи с простым узором, деревянные блюда, ложки, щипцы, мешки и сумки, котел большой, котел маленький, тренога, бронзовые подсвечники, ряд шкатулок (одна треснула), цепи с кандалами, узорчатая ткань, в которую завернуты тонкой работы золотые фигурки, несколько кольчуг, шапки, меховой подклад, сорванный с богатого платья, ворох одежды со следами крови, длинные серьги, три, нет, четыре топора, три меча, два кинжала, кривая сабля пустынника, пучок стрел, несколько пар обуви, медный горшок…
Ах!
Фаруллах едва не сбивается с шага, но ему достает хитрости вытрясти невидимый камешек из туфли. От медного горшка тянет магией, как густым наваром. О, нет, в мире почти не осталось таких вещей, уверен Фаруллах. Уж он знает точно.
Вот она, плата Гассанхару.
И свобода. Сладкая. Без привкуса горечи. Полная свобода! Лицо старика не меняется, но внутри он ликует.
Еще две вещи едва отмечены магией. Это железная перчатка, лишенная мизинца, и головной обруч с пустой оправой.
Фаруллах завершает круг.
— Полторы тысячи тиффинов.
Напарник брата Химуса громко икает. Громадность суммы лишает его возможности стоять, и он валится в пыль. Рот его раскрывается. Наемник щурит синие глаза.
— В этой куче, — кивает он на телегу, — есть особые вещи?
Ах, если бы Фаруллах мог солгать!
— Целых три, — вздыхает он.
— Что мне будет с этих вещей?
— Они и составляют основную часть суммы. Но я в любом случае возьму все.
— Ты не понял, — щелкает зубами брат Химус. — Что эти предметы могут дать мне?
— Не знаю, — говорит Фаруллах, — возможно, рука твоя станет тверже, а глаз острей. Но, я вижу, прошлым владельцам это не особенно помогло.
Наемник смеется как каркает.
— Они совсем бесполезны? — спрашивает он, отсмеявшись.
— Почему? Им можно придать силы, но это долгий процесс. Тем более, что перчатка — без мизинца, а обруч — без камня. Но они все равно будут цениться, и достаточно высоко. В нашем скорбном мире много людей, сходящих с ума по таким останкам.
— А третья вещь?
Наемник не упускает ничего из ранее сказанного.
— Это горшок, — скрепя сердце, отвечает Фаруллах.
— И что он?
— Он тоже с искрой магии.
Брат Химус смотрит на лавочника.
— Я спрашиваю, что он делает?
— Пока не знаю, — качает головой Фаруллах. — Возможно, придает приготовленным в нем зельям чудесные свойства. Или же показывает будущее.
