— Это почему?
— Да хотя бы потому, что тебе не нужно будет залезать на фермы в поисках оригинальной точки съемки, а мне не придется беспокоиться, как бы ты не шлепнулся в котлован, что могло случиться в последний раз.
— Зато получились хорошие снимки.
— Хорошие-то хорошие, но не забывай, что я два раза ловил тебя за штаны.
Паровоз дал короткий гудок. Вагоны стали замедлять ход.
— Подъезжаем. Пойдем собираться, Сережа.
Журналистов в Институте витаминов встретила Таня.
Байдаров рассказал ей о цели приезда, и она побежала разыскивать профессора Русакова.
Проводив глазами девушку, Байдаров нагнулся и серьезно сказал: Сережа, у тебя есть возможности сделать и здесь в институте увлекательные снимки. Постарайся, чтобы эта девушка везде получалась бы на переднем плане.
Березкин не успел возмутиться — к ним быстро шел профессор Русаков. Он пригласил их в кабинет, усадил ближе к столу. Говорил профессор так же быстро, как и двигался. Многое, о чем он рассказывал, нужно было записать сразу же, не надеясь на память. Байдаров строчил по блокноту, завидуя Березкину, который, щелкнув затвором фотоаппарата, спокойно посиживал на стуле.
— Самое главное, чем занимается институт, — и профессор поднял кверху палец, — это опыты с синтезом комплексного препарата витаминов, разработанного сотрудниками института… Да, да, так и запишите, подчеркнул он, — сотрудниками, а не профессором Русаковым, как иногда пишут… Препарат наш очень любопытный. Очень. Как вам известно, витамины, особенно группы «В», нужны для нормальной деятельности нервной системы человека. Недостаток их неизменно вызывает большие или меньшие расстройства. Наш препарат делает чудеса, его можно назвать эликсиром бодрости. Сейчас мы лечим препаратом некоторые тяжелые формы неврастении и пробуем лечить, — профессор опять поднял палец, — даже усталость! Мы много потрудились, и нам удалось составить формулу препарата.
Профессор встал, открыл несгораемый шкаф, достал оттуда папку и нетерпеливо развязал беленькие тесемочки.
— Вот, посмотрите — это очень интересная формула…
Посыпались сложнейшие названия соединений органической химии, Байдаров беспомощно положил перо; и ему и Березкину формула препарата казалась уму непостижимым нагромождением химических знаков и цифр, расписанных почти на всю страницу листа. Но профессор смотрел на нее с восхищением, как на картину Шишкина или Левитана.
Березкин приготовился снять профессора вместе с его папкой и вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече. Он оглянулся и узнал Григорьева, с которым не виделся после встречи в госпитале в Берлине. Увлеченный профессор, ничего не замечая вокруг, продолжал рассказывать о своей формуле; Григорьев кивнул Березкину как старому знакомому и, показав глазами на его фотоаппарат, отрицательно покачал головой.
