– Хорошо, – согласился офицер. – Но если ваш тактический ход обернется ошибкой, я приеду в ваш центр и набью вам морду, не спрашивая позволения.
– Как ваше имя, офицер?
– Меня зовут Квадво Эбале. Это пригодится вам, когда станете подавать на меня рапорт.
VI
– Тысяча чертей!
Обеими лапами тварь вцепилась в рапиру Диего. Когти отвратительно скрежетали по стали. Диего рванул клинок на себя, повел руку вверх, рассекая лезвием слизистую кожу и упругую, словно резина, плоть. Жаба разразилась истошным кваканьем. В прыжке, достойном циркового акробата, она поймала ускользнувший клинок, вцепилась снова, не обращая внимания на боль и кровь – зеленоватую жижу, струившуюся из порезов. Отвратительная морда качнулась вперед – так птица клюет зерно. Скрежет усилился: клювом жаба старалась перекусить рапиру надвое.
– Гори в аду!
Маэстро испугался, что твари удастся ее замысел. От здешних клювов следовало ждать любых каверз. Диего вообще плохо соображал, что происходит. Это была не первая попытка расправиться не с самим маэстро, а с его рапирой – гиена, лежавшая в грязи с дырой в глотке, тоже перед смертью грызла клинок. И та гиена, которую убил рыжий толстяк своим громадным бердышом. И та жаба, какую располосовал огненным бичом коллантарий в полотняной робе. И две жабы, оставшиеся на счету Диего Пераля. Поведение бесов походило на изменение тактики. Сознательно или нет, но твари не слишком докучали маэстро, всю злобу обратив против его рапиры.
Зверь, подумал Диего. Зверь грызет капкан. Зверь грызет прутья решетки. Это я понимаю. Но зверь ломает клыки о рогатину, забывая про охотника? Бердыш рыжего, цеп гематра, меч и щит помпилианца – ничьим оружием бесы не интересовались так, чтобы забыть о мясце коллантариев. Почему же Диего Пераль и его рапира – исключение?!
– Бейте их! Бейте!
От воплей Карни звенело в ушах. Диего и не предполагал, что Энкарна де Кастельбро способна вопить хуже полковой трубы. Краем глаза он заметил, что Карни размахивает саблей, и порадовался, что никто из бесов не сумел прорвать кольцо обороны, добравшись до девушки. Маэстро подозревал, что сабля, чрезмерно тяжелая для девичьего запястья, станет скорее помехой, чем подспорьем в трудном деле выживания.
– Бейте их!
Бьем, на выдохе прохрипел маэстро. Мы бьем их, а они – нас. Еще чуть-чуть, и они нас добьют. Он видел, что коллант держится на честном слове, чтоб не сказать, на соплях. Никто из коллантариев не умел драться отрядом – смыкая строй, чувствуя плечо друг друга. Строй образовался вынужденно; не строй, а так, воинственная толпа, сбитая в кучу. Даже дон Фернан был волком-одиночкой, бойцом из разряда «сам-по-себе». Вырвись он дальше, чем следует, и останется только ждать, когда великолепного дона Фернана собьют с ног и разорвут в клочья.
