Пытаясь выяснить, что происходит, командование приказало нам послать к командирам повстанцев еще одну группу переговорщиков. Я уже собирался ехать туда, как меня срочно вызвали к телефону — аппарат стоял в одной из наших рабочих комнат. И вместо меня поехал офицер-норвежец. Его сопровождал подполковник из Гамбии. Ни тот, ни другой не вернулись.
Норвежец, когда его схватили, успел нажать кнопку «Передача» на рации, которую он спрятал в своей сумке. Мы с ужасом слушали, как его и его спутника избивают и подвергают сексуальным надругательствам. Обнаружив рацию, повстанцы обезумели окончательно, и крики двух мужчин оборвала автоматная очередь.
Мы решили, что случилось худшее, однако впоследствии узнали, что повстанцы играли с нами в кошки-мышки. Нашим коллегам «повезло»: их не убили, однако им предстояло провести три недели в аду. Норвежца голым привязывали к столбу и оставляли на целый день под солнцем, отчего он сильно обгорел. Гамбиец лишился ноги. В конце концов, благодаря достигнутой в Либерии договоренности, их отпустили на волю.
Храбрые кенийцы тоже послали несколько человек на переговоры. И эти люди не вернулись тоже.
Я понимал, что мое положение особенно шатко — ОРФ считал британцев корнем всех зол, какие существовали в Сьерра-Леоне. Более того, я принадлежал к коммандос, и человек, убивший меня, приобрел бы у толпы повстанцев особое уважение. А вдобавок ко всему на официальных бланках, удостоверявших разоружение повстанцев, стояла моя подпись.
Из четырнадцати наших сотрудников четверо пропали, включая и нашего командира Ганазе. Еще четверо, в том числе полковник Джим и Игорь, находились в отпуске во Фритауне. Нас оставалось шестеро.
В ту ночь повстанцы усилили свои посты на ведущих из города дорогах. По сути дела, мы оказались в ловушке. Повсюду брали заложников. Тем временем руководитель ОРФ Фодей Санко запустил на полный ход пропагандистскую машину, заявив, что ООН нападает на его солдат и заставляет их разоружаться.
Из ближайших деревень в город стекалось теперь все больше и больше повстанцев, возбуждение их было почти осязаемым. Мы слышали доносящуюся из центра города прерывистую автоматную стрельбу (показатель всеобщего воодушевления), скандирование лозунгов и пение. Наш дом патрулировали пешие или разъезжающие в пикапах солдаты, время от времени выпускавшие из автоматов очереди, чтобы посмотреть на нашу реакцию. Мы заперли двери и окна на засовы, а я набил вещмешок всем необходимым на случай, если придется удирать.
