Вот и сейчас он идет на поклон к поляку. Их Латушка ненавидел не меньше немцев. Он хорошо помнил, как в 1930-х годах в Польше относились к белорусам, населявшим восточные окраины страны. «Через десять лет там белорусами и не запахнет», — говорил в сейме польский министр Скульский… Закрывали белорусские школы, газеты, самых непокорных бросали в лагерь, делали все, чтобы убить в народе память о своем происхождении. Братья-славяне?.. К лешему таких братьев, как поляки!
А вот, однако, идет, и будет разговаривать с поляком. И просить, и кланяться, и умолять, если нужно будет. Потому что он, Латушка, — политик, представляющий еще не существующее государство. А вести переговоры с позиции силы или хотя бы на равных в таком положении нереально…
Миновав губернаторский дом, Латушка свернул к костелу. Недалеко от входа в закрытый храм его встретил высокий, прямой немолодой человек в очках, с сухими узкими губами, одетый в обыкновенный штатский костюм. Это был католический ксёндз, отстраненный немцами от служения.
— Проше пана, — без эмоций произнес он, делая приглашающий жест рукой. Ну да, конечно, разговор пойдет по-польски, а не по-белорусски, для поляков это «холопский» язык. «Ничего, для пользы дела проглотим и это», — думал Латушка.
Они медленно, наслаждаясь теплым летним вечером, пересекли сквер посреди площади и начали медленный спуск вниз, к реке.
— У меня есть для вас новости, пан Латушка, — проговорил священник голосом, похожим на шелест опавших листьев. — Относительно вашего предложения, сделанного еще в марте…
— Слушаю вас, святой отец, — подался вперед Латушка, стараясь не выдать волнения.
— Апостольский администратор в Минске и Могилеве монсеньор Рейнис просил передать, что Святой Престол в лице государственного секретаря монсеньора Мальони ответил согласием. При единственном, но очень важном условии.
— Каком?.. — Латушка затаил дыхание.
— При том условии, что независимая Белоруссия становится моноконфессиональной страной.
У Латушки отлегло от сердца. Сам он не верил ни в каких богов и чертей, и поэтому какой именно быть Белоруссии — православной или католической, — ему было глубоко наплевать.
— Это означает следующее, — продолжал монотонно говорить ксёндз, — все православные, протестантские, мусульманские и еврейские храмы подлежат немедленному закрытию, а принадлежащее этим конфессиям имущество — передаче католической церкви. Она получает контроль над духовным окормлением армии, над средними и высшими школами, над…
