Кое-как, добравшись в исходный пункт, я упал на полки стеллажа, где и задремал. Но счастье и безмятежный сон мой длились недолго.
Вскоре послышался голос буфетчицы, объявивший, что нас с Тарасом ждут «великие дела» в районе столовой гостиницы для иностранцев. Раньше это была офицерская столовая, но с появлением чернокожих слушателей она приобрела статус валютного ресторана. Нет, там платили рублями, но с российским рылом в черно… кожий ряд не пускали.
Мы с Тарасом должны были там исполнять роль грузчиков. В столовую прибыли гигантские туши коров с чернильным клеймом «1937», видимо убиенных в означенный год. Отрадно, что не только человеки в тот период подлежали расстрелу. Однако нам с Андрюхой радости в том было мало. Какие-то, блин, «стахановцы» выкармливали этих коров, а мы вдвоем должны были таскать их замороженные трупы.
«Папуасской» столовой заведовала супруга заместителя начальника училища полковника Майорова. Опущу совместимость этих двух людей, скажу только, что были они разными.
Супруга виртуозно владела всеми нюансами «великого и могучего русского». Поэтому, увидев, как мы с Тарасом, пользуясь выданными крюками, волочим по земле туши-рекордистки, она взревела всем набором имевшихся в запасе слов. Но и приданный заряд бодрости не усилил нас. Туши были действительно тяжелые. Упоминание нас и наших родителей в недопустимых сравнениях и выражениях продолжилось. В силу вспыльчивости характера, а также душевного томления, вызванного принятыми ранее горячительными напитками, терпеть я это долго не мог. Не прошло и пяти минут, когда я ей ответил на понятном ей языке, рассказав при этом, кто она по своей сути, что я думаю о коровах, которых мы носили, и о ней лично в этой связи, а также указал адрес, куда ей немедленно стоит удалиться, дабы не нервировать автора текста.
Кто служил в армии, может представить реакцию жены заместителя командира воинского соединения на выступление рядового. «Заклад» произошел в стремительно короткие сроки, но… Виновник исчез, как будто испарился.
На самом деле я, взволнованный общением с Майоровой, ушел во двор музея ВДВ, где и прикорнул на лафете одной из пушек. Как потом рассказывал Тарас, меня искали долго и упорно, но лежащего на самом видном месте обнаружить не смогли.
Проспавшись, я пришел в «булдырь». Перепуганный Тарас сообщил, что ищут меня давно, и что со мной хочет встретиться заместитель начальника училища полковник Ашихмин. Новость эта бодрости духа мне не добавила. Я прекрасно понимал, что после данного выступления меня, скорее всего, из училища попрут. Но, будучи оптимистом, не отчаивался.
