Передняя часть «Вольво» с пассажирской стороны была смята, но в остальном машина выглядела нормально. Лили обошла вокруг нее по хрусткому льду. Кроме их фар на пустынной параллельной дороге не было ни единого светового пятнышка.
— По-моему, ехать можно, — сказала она. Меган кивнула. Похоже, что вызванное аварией потрясение на время притупило в ней охоту бедокурить. Лили посмотрела на нее сквозь мелкую ледяную морось, которая начала сеяться с неба.
— Сколько пожаров ты устроила?
— Один, — быстро ответила Меган.
Лили сердито нахмурилась.
— Ладно, два, но второй — это не я придумала.
— Очень благородно.
— Вы же не скажете, правда? — спросила Меган.
— Кому, твоим родителям? Или они тоже выдуманные, как твой бойфренд? Меган засунула руки в карманы куртки. Упершись взглядом в землю, она повозила кончиком ботинка в ледяной грязи.
— Ницше говорит, все лжецы мудрые, — пробормотала она. — К тому же я нашла Барри, ведь так?
— Нашла? Подумаешь! Нашла не считается! Нашла — это везение! — Ну хорошо, тогда я нашла вас, а вы спасаете Барри жизнь. Это считается. Морось прочистила Лили голову, она покалывала ей лицо, и Лили почувствовала себя свежей и бодрой. Эта авария казалась лучшим, что произошло с ней за много лет. Она словно помолодела, и это сделало ее снисходительнее.
— Знаешь, — сказала она, — ты несешь такую наивную ахинею, что это даже умиляет. Лезь в машину. Я поведу. Они пошли навстречу друг другу в лучах фар, обменявшись по дороге маленькими кивками. Потом Лили остановила Меган, положив руку ей на плечо.
— У тебя кровь. — Она легонько провела пальцем по лбу девушки, а потом подняла ее лицо за подбородок к свету и рассматривала, пока Меган не прикусила губу и не пожала плечами. Ей лет пятнадцать, решила Лили, максимум шестнадцать. Нагнувшись, она окунула пальцы в снег. Стерла кровь с теплой кожи Меган, и под ней, на лбу, открылся глубокий порез.
— Жить будешь, — сказала она.
Потом заняла водительское место, рядом с ребенком, за которого теперь отвечала.
Сидя за рулем пикапа, который медленно катил по грунтовке, на которой жил ветеринар, Ричард вглядывался в номера домов. На поле с высокой, подернутой инеем травой — должно быть, на сено — ржавели старые тракторы. Или сено заготавливают только летом? Вроде бы да, но это могла быть какая-нибудь специальная зимняя трава, выращенная учеными по заказу государства. Фары пикапа осветили подъездную аллейку. Ричарду не понравился флаг Конфедерации, висящий на железных воротах рядом с измятым почтовым ящиком, но силуэты лошадей на маленьком заснеженном пастбище успокоили его. Лошади — мирные, незлобивые животные. Тот, кто держит лошадей, не может не поддаться влиянию их темперамента. Оставив машину на обочине, Ричард прошел в ворота и дальше по грязной аллейке. Через считанные секунды раздался лай сразу нескольких собак — одни лаяли громко, от души, а другие как-то нерешительно, будто те, что были мягче характером, поглядывали на сердитых и думали, лаять мне или не стоит? Железная сетка под натиском рассвирепевшей своры пела, как рождественские колокола. Ричард вдруг с полной уверенностью почувствовал, что в доме есть автоматическое оружие. Ветеринар, должно быть, разочарован тем, что во время первой войны в Персидском заливе не удалось взять Багдад. У него были собаки, натасканные на поиск взрывчатки, но этот жалкий генералишка, его командир, повернул назад раньше, чем ему представился шанс выпустить их на охоту. Эта история закалила ветеринара, и теперь он хранит у себя дома пару гранатометов. Когда Ричард начал отступление, дверь дома отворилась. На пороге стоял мальчик. Лет девяти, может, десяти. В пижаме, с фонарем в руке. Он посветил им на жухлую траву и черный лед в палисаднике. Осколки разбитых бутылок поблескивали, попадая под луч.
