Ахъ! какъ онъ ими любовался, въ качествѣ безкорыстнаго диллетанта, этими прелестными друзьями, этими любезными собесѣдницами! И инстинктивно, чтобы лучше высказать имъ свое удивленіе, прибѣгалъ къ устарѣлымъ выраженіямъ, болѣе старымъ, чѣмъ онъ самъ>, и которыя, вызывая ихъ смѣхъ, все таки имъ льстили, такъ какъ эти выраженія не были заимствованы изъ языка обитателей квартала Бютъ Шомонъ.
Сюзанна показалась Лангиллю восхитительной. При видѣ ея онъ вспомнилъ слова Беатриче у Шекспира: „Когда я родилась, звѣзда танцовала на небѣ“ [31]. Эту пляску звѣзды, ему казалось, онъ видѣлъ въ свѣтлыхъ очахъ молодой дѣвушки, слышалъ ея ритмъ въ ея голосѣ.
— Въ ней есть, — говорилъ онъ Колеттѣ, — что-то отъ птички, отъ цвѣтка, отъ прозрачнаго ручейка, да развѣ я знаю еще что? Она молода, весела, чиста, нѣтъ, она нѣчто большее — она сама чистота, веселее, молодость! Присутствие этой „миссъ Весны“ освѣжаетъ меня и дѣлаетъ мой духъ свѣтлѣе.
И онъ просилъ позволенія преподнести своему другу Тремору портретъ этой „миссъ Весны“.
— О! какой у васъ брюзгливый видъ! — замѣтила молодая дѣвушка, проходя мимо Мишеля, по-прежнему занятаго перелистываніемъ иллюстрированныхъ журналовъ, разбросанныхъ на столѣ.
Она вошла въ курительную, налила себѣ кофе и появилась вновь на порогѣ стеклянной двери съ флакономъ въ рукѣ.
— Я вамъ преподнесу своей бѣлой рукой немного шартрезу, г-нъ, мой живописецъ. Вы его заслужили, не правда ли? — сказала она, съ своей забавной манерой говорить, мило приподнимая углы губъ.
— Если сударыня удостоите меня этой милости, — отвѣтилъ Лангилль, поставивъ свою пустую чашку.
Мишель въ свою очередь прошелъ въ курительную.
— Идите выкурить сигару, Лангилль! — закричалъ онъ.
— Мой милый другъ, вы меня соблазняете, но сигары мнѣ вредны.
— Тогда папироску?
— Нѣтъ, благодарю, я болѣе не курю… и затѣмъ, этимъ локонамъ не хватаетъ легкости и… я не желаю во время позированія, — сказалъ художникъ, упрямо принимаясь опять за свою акварель.
— Но у васъ еще достаточно времени!
— Послушай, Мишель, оставь ты этого бѣднаго Лангилля въ покоѣ! — сказалъ смѣющійся голосъ Колетты, пересиливая глухой шумъ разговора Роберта и Бетюна, въ которомъ она только что принимала участіе. Я желаю, чтобы онъ поступалъ по своему усмотрѣнію, бродилъ или работалъ, курилъ или нѣтъ въ зависимости отъ собственнаго настроенія. Въ Кастельфлорѣ онъ у себя! Не такъ ли, дорогой маэстро?
— Благодарю васъ, сударыня, благодарю!
Уже онъ вновь взялся за кисти. Теперь онъ обращался къ Сюзаннѣ, между тѣмъ какъ Треморъ, не настаивая больше, усѣлся въ курительной, не очень далеко отъ двери.
