А вот теперь и собственно история — «Кошмар на улице Вязов» и «Книга мертвых» одновременно. Это мы в базе стояли, только с моря пришли, а в береговой клуб привезли тем временем первый в нашей жизни видеомагнитофон, и в первый же день отдыха весь экипаж впервые увидел обе вышеназванные картины… Для всех нас — первые в жизни ужастики.
И вот этим-то вечером я как раз на очередное дежурство и заступил. До двух ночи торчал в рубке, слушая приглушенные стоны и крики моих боевых товарищей — бедные, посмеивался я, что ж им там снится-то? В два разбудил ночную вахту и в кубрик — спать, спать! Даже не раздеваясь…
Что уж мне там снилось — я не помню… Не до этого было, когда я проснулся! Сердце колотится, лоб в испарине, полная темнота вокруг, поза какая-то неудобная… Только что я бежал куда-то от кого-то там с ножами на пальцах и упал в какую-то липкую яму… Фу, ну и приснится же! Руки я потянул ко лбу — утереть пот… Черт! Руки (обе!) ударились о твердую поверхность в пяти сантиметрах над моим телом. Инстинктивно рванулся всем телом вверх — и ударился со всей силы о нее же лбом: я в эту доску или что там почти упирался лицом, оказывается! Замер… А почему я в одежде? Так, вверх нельзя, голова во что-то упирается, ноги — тоже, а что у нас слева? Я рванулся со всей силы влево, ударился о жесткую поверхность прямо сразу, взвыл (все, заживо похоронен!) с еще большей силой рванулся вправо — и вылетел в воздух, крича и пытаясь замахать руками как крыльями, ибо летел я явно в ад! С высоты двух метров, с грохотом свалившись на палубу кубрика, цепляя по пути одеяла остальных спящих и расшвыривая их и разные попавшие под руки предметы, вспугнув прикорнувшего в ходовой рубке дизелиста (ночную вахту), я так и не понял до конца в тот момент, что же происходит, собственно? Кроме одного — я жив и пока еще — не в гробу!
А происходило в этот момент вот что: мгновенно проснувшийся от грохота и моего вопля дизелист спросонья дал звонок «Боевая тревога!» и нырнул к себе — заводиться (кто ж его знает, что ему прикемарилось). Я, как дежурный по кораблю, на сигнал уже просто автоматически включил в кубрике свет. Бойцы, спавшие в обнимку с кошмарами и уже немного привыкшие к разным воплям и стонам (но тоже, как и я, так и не привыкшие, даже за три года службы, к боевой тревоге), вырывались из кошмарных липких острых лап и выпадали из коек примерно так же, как и я — но менее с воплями испуга, а более с матерными проклятиями на устах. По боевому расписанию, совершенно офонаревший, я взлетел в ходовую и подтвердив голосом боевую тревогу по внутренней и внешней (это значит громкой, очень громкой — на всю бухту) связи «Боевую тревогу», включил весь свет на катере, в том числе наружное освещение и свою РЛС.
