Крейг посмотрел вниз, в могилу.
— Она была чудесным ребенком, сержант. Сколько грез ушло с ней, как дым.
— Вот только жаль… венок тут…
Крейг обернулся и нахмурился:
— Какой еще венок?
— Венок, который прислал Вернон. Одному Богу известно, откуда в нем столько ехидства.
— Рад сообщить вам, что у вас неверные сведения, — ответил полковник. — Мы определенно не получали никакого венка от Макса Вернона.
Дождь пошел еще сильнее, и он поднял воротник.
— А теперь вы должны извинить меня, но Гарриет сегодня неважно себя чувствует. И мне хотелось бы доставить ее домой как можно скорее.
— Конечно. Если я смогу чем-нибудь помочь…
— Не думаю, — коротко улыбнулся Крейг, пожал ему руку и быстро пошел прочь.
Миллер следил за ним, покуда он не скрылся за углом церкви, а потом направился к своей машине.
На следующее утро, уже после десяти, у Макса Вернона был поздний завтрак. Он сидел за маленьким столом возле камина, когда раздался стук в дверь и вошел Карвер.
— Ну что там еще? — раздраженно бросил Вернон.
Не говоря ни слова, Карвер протянул ему очень красивый венок из белых лилий.
— Что это такое, Бога ради?
— Венок, который вы приказали мне купить на похороны той девчонки, Джоанны. Я вчера доставил его куда следует. Привратник только что обнаружил его прибитым к запасной двери в переулке.
— Ну и что теперь? — Вернон швырнул салфетку на стол.
— Но это еще не все, Макс. Вот, было при нем.
Вернон взял небольшую картонную карточку, которую передал ему Карвер, и поднес к свету. В черной рамке значилась короткая надпись:
Памяти Максвелла Вернона
1929–1967
Мир праху твоему!
Миллер медленно просыпался в полумраке комнаты. Он проверил время — еще не пробило шесть. И тут вспомнил, что взял свободный день, с удовольствием вздохнул и повернулся на бок.
Вдруг он услышал звук открываемой внешней двери и приподнялся на локте. Потом раздался смех и топот в гостиной. Тут же распахнулась дверь спальни, и в комнату ворвались его племянники, а с ними — их веселый эрдельтерьер.
Собака вскочила на кровать, и Миллер с проклятиями столкнул ее на пол:
— Пойди прочь, скотина!
Томми было восемь, а Роджеру — десять, и они атаковали его с двух сторон, задыхаясь от смеха.
— Пойдем же, дядя Ник, пойдем побегаем в парк и возьмем с собой Фрица.
— Только без меня, — отбивался Миллер, натягивая одеяло на плечи.
— Дядя Ник, ты же обещал!
— Когда это?
— О, очень давно!
Фриц прыгнул через кровать и закружился по комнате. Миллер вздохнул:
