— Так расскажи мне, как ты провела эти три недели?
— М -м… Я бродила по магазинам. Знала, что тебе это будет неинтересно. И нашла, что тебе купить на день рождения.
— Что?
— Разве ты не любишь сюрпризы?
— Нет, — сказал Уайлд.
— Ну, это «ню». У нее длинные рыжие волосы, и она лежит на постели…
— Покажи.
Она растянулась на кровати, одна рука откинута в сторону, одна нога поднята.
— Вот так. Только обнаженная, понимаешь.
— Я предпочитаю, чтобы мои «ню» умели двигаться.
— Ну, ты можешь повесить ее над окном, чтобы рассматривать, когда лежишь в постели.
— Неплохая мысль. Похоже, ты была действительно очень занята.
— А еще я ходила в прошлую субботу на коктейли к Пенвиллам. Ее ты помнишь?
— Маленького роста, ноги хорошие, груди нет.
— Да. Может быть, пригласим их сюда как-нибудь выпить.
— Когда?
Джоселин встала и оправила юбку.
— Как насчет понедельника? Двадцать пятого. Мы есть сегодня не будем?
Уайлд пошел за ней в кухню. Ему пришло в голову, что он готов свалять такого дурака, что любой бы присвистнул, а не только Кэннинг. Да и сам он был едва ли не в шоке. Но продолжать, когда работа занимала мысли лишь наполовину, было бессмысленно. Питер Рэйвенспур совсем недолго мешкал, не говоря уж о том, что своей жизнью он обязан Стерну. Джон Балвер тоже ушел, как только осознал, что утрачивает остроту. Понять, что начинаешь утрачивать мастерство, и отнестись к происходящему разумно — это существенная часть искусства выжить в их профессии. Он задумался, стал ли терять остроту из-за появления Джоселин, или же все началось еще до нее, а она была не больше чем поводом.
Он отломил кусочек круассана и окунул его в кофе.
— Безотносительно к чему-то конкретному, предположим, тебе выпал тройной шанс?
— Отличный способ отослать меня в офис. — Джоселин посмотрела на него поверх краешка чашки. — Я бы купила замок в Италии и родила десятерых детей.
— Боже милостивый. Мне не приходило в голову, что у тебя может быть так развит материнский инстинкт. Предположим, папочка не захочет или, возможно, не будет способен на такой подвиг?
— Папочка не имеет значения.
— Ты веришь в искусственное осеменение?
— Я верю в то, что живу только один раз. Я хотела бы, чтобы у детей были десять разных папочек.
— Теперь мне легче. Для самого первого Испания подойдет?
Впервые на его памяти Джоселин Кирби удивилась:
— Разве ты не самый убежденный холостяк в мире?
— Если ты имеешь в виду, что мне не хочется получать от общества лицензию на отцовство, то да. Но мне уже порядком надоел этот будильник. Если бы ты плюнула на свою работу, у нас было бы больше времени для себя.
