Она стояла, подняв полные руки, которыми закалывала последние пряди волос; казалось, она и не смотрит на мужчину. Но Питеру было видно, что она искоса следит за ним, что совсем не вязалось с тем, что она говорила. Питера интересовало, когда же она велит ему выйти из укрытия и призовет в свидетели. Казалось, она совершенно забыла про него, и хотя все тело Питера ужасно затекло, он не смел пошевелиться, чтобы не напомнить ей шумом о том, что он здесь.
Да, — сказала она, ловко затягивая пояс макинтоша, — вот что в тебе смешно — что ты все теряешь. Хотя должна сказать, потеряв этот нож, ты сослужил себе действительно хорошую службу. Другие не так небрежны. Знаешь, они не теряют веревок, которые берегут, чтоб кого-нибудь повесить.
Она сочла это хорошим выстрелом на прощание и, опустив руки в карманы, повернулась к нему спиной и стала взбираться вдоль по откосу.
— Ты куда идешь? — Он задал вопрос, но в его тоне не было никакого вопроса. Скорее было похоже на то, что даже в свое поражение он не мог поверить, покуда она не сказала ему об этом.
Она посмотрела на него через плечо — он так и стоял, ошеломленный ее поцелуем, и почти что искал той ярости, что привела его сюда, а затем улетучилась, как пар. Может, она разглядела в нем что-то напоминавшее потревоженную черепаху, потому что она рассмеялась.
— Только ты теряешь еще одно: меня малютку! Пока!
Все еще смеясь, все еще оглядываясь назад, она пробиралась среди растущего купами пурпурного вербейника. Алый макинтош был усеян пурпурными цветами, лицо, все сморщившееся от смеха, оборачивалось над цветами назад, а потом, как раз когда Питер раздумывал, не броситься ли ему к чистому полю, лицо ее будто исчезло из поля зрения, красный цвет внезапно померк, оставив лишь пурпур сильно качающегося вербейника. В тот же миг вопль и громкий, гулкий всплеск положили конец первым приготовлениям Питера. Женщина упала в воду.
В этот миг река вновь вернула себе все уважение и любовь Питера. Из укрытия была видна только часть реки, и ему безумно хотелось видеть, что происходит. Но он был по натуре осторожен и не шелохнулся, удовлетворившись огромными бурыми волнами, разбегавшимися по воде и лизавшими берег высоко над ее кромкой.
После всплеска было очень тихо. Мужчина стоял, с надеждой глядя на вербейник, как человек, наблюдающий за шляпой чародея. Высокие цветы замерли вновь, перестав качаться, и слышался лишь вкрадчивый плеск воды от расходящихся кругов.
