– Товарищ командующий, может, действительно, сделать укол?
– Промедол? Нет, не надо. Где командир полка?
– Да нет его здесь. Может вперед ушел, к головной роте.
Вдруг раздается лязг гусениц. Со стороны тыла, от остановки с подбитыми танками в нашу сторону летит БМП. Чья? Грузинская? Даже подбить ее нечем. БМП со скрежетом тормозит рядом. Напротив Леонсио и Хрулева. Разворачивается к нам носом. И начинает долбить из пушки и из пулемета куда-то за наши спины. За серый забор. Уклейн и я, как матросы-сигнальщики на корабле, крутим руками, делаем экипажу знаки: мол, давай, родной! Давай, милый! Развернись к нам кормой! Пули щелкают по корпусу, как крупный град. Но чудо! БМП поворачивается. Не прекращая стрельбы. Сначала кормой, потом разворачивается в обратную сторону, гусеницами вычерчивая на асфальте круг.
Мы с Уклейном кидаем в броню камни. Булыжники. Да кто там услышит! Пули отлетают от БМП в стороны, визжат. У меня мелькает мысль. Я ж старший! Как там? «Командир»! А раз так, должен принять решение. И не обязательно мне самому его выполнять. Смотрю на Уклейна. Кричу:
– Надо открыть задние двери!
Подумаешь… Всего-то. Выскочить на густо простреливаемую дорогу и отворить люки в десантный отсек. Это можно сделать. Если раньше тебя не убьют. Уклейн внимательно глядит мне в глаза. Поднимает вверх свой указательный палец. Качает им из стороны в сторону. Мне стыдно. Я посылаю друга… Так нельзя. Выдыхаю, как перед полным стаканом водки. Вскакиваю. Один прыжок – и я повисаю на ручке правой дверцы. Отворяю. Десантный отсек пустой. Слева от меня кто-то вскрывает левую дверцу. Базаев! Он не обращает на меня внимания. Уже стреляет куда-то вперед. Как и прежде, не прячась, не пригибаясь, игнорируя противника всем своим видом. Уклейн выволакивает на дорогу Леню. Заталкиваем его в левый отсек. Я сбегаю в кювет, хватаю камеру. Возвращаюсь к машине. Кидаю ее, как болванку, вглубь другого отсека. Уклейн и авианаводчик под руки выводят командующего. Тот пыхтит, старается идти сам. В отсек!
Ныряю следом. Базаев машет нам на прощание. Закрывает за нами люки, сам спрыгивает в кювет. Рывок – и мы у остановки, у подбитых танков. Механик, выглядывая из люка, что-то кому-то докладывает. Я слышу:
– В госпиталь!
БМП летит вверх. Подтянувшись на скобе, я смотрю в триплекс. Так, едем по тому самому серпантину, по которому спускались сюда пару часов назад. Сгоревший танк. Тот, который поджег Ротный. Ротный… Я должен был его вытащить! Хотя бы мертвого. А я его там оставил. Оставил. А может, он и не погиб вовсе? Откуда тогда за нами БМП пришла? Откуда они там, сзади, узнали, что нас надо эвакуировать? Да нет, живой, конечно живой. Живой!
